Кнайпхофская феерия. Александр Попадин

Чтение книги онлайн.

      Наконец, москвичи не выдержали и в грубо-вежливой форме ему заявили:

      – Эй, мужик! Иди-ка ты отсюда! А что нашёл, нам отдай. Давай, давай, не твоё это!

      Володя опешил. Потом растопырил руки, налился красной краской, и в ответ заявил:

      – Вы!.. Да вы сейчас у меня быстро кирки побросаете и к себе обратно в Москву укатите, понятно?!!

      Затем сплюнул с достоинством и ушёл в свою каптёрку.

      Теперь уже археологи опешили.

      Вечером они осторожно спросили у Володи Колокольного, дежурного художника-чинчганчгука:

      – Кто это был?

      – Это? Это Володя, сторож. С ним лучше не связываться… – ответил им Колокольный.

      Они и не стали.

      А гвоздик Володя мне потом показывал. Хороший, кованый четырёхгранный кёнигсбергский гвоздик.

      Останки из захоронения и выдолбленный гроб археологи сдали в местный краеведческий музей. У них в Москве для наших мертвяков места нет, им самим, живым, в Москве тесно.

      Свая и крот

      – Здесь кротов не бывает, – сказал Данила однажды, – разве что бобры. Да и их не бывает тоже, – и открыл этой фразой страницу «Дневника метареалиста» на том самом месте, где вкратце описаны обитатели Кнайпхофа.

      Действительно, крот на Кнайпхофе – существо более невероятное, чем русалка, облетающая окрестности лаокооновским способом, свивая и развивая хвостовое кольцо. Все мы знаем Главную русалку Кнайпхофа, однокольцовую Виену, что трубит в призывной рожок, который отличается от сигнального ласковой интонацией да той хрипотцой в окончании фразы, которая на морячков действует магически: «на базу!» – и никто не знает кротов. Да и откуда им взяться на острове, состоящем сплошняком из свайного поля 600-летней давности, где вместо почвы – сибирская лиственница и морёный дуб? Вы же ничего не слышали про кротов Венеции, правда?

      Когда строители лет пять назад копали яму возле присоборного туалета, они выдернули экскаватором из недр Кнайпхофа восемь лиственных свай. Вечером их вывезли на свалку, а одну Володя Тыквенный загодя припрятал возле своей беседки с далекоидущими хозяйственными целями. И всё лето его друзья-художники собирались и закусывали возле беседки, прикинувшейся жёлтым строительным вагончиком, рассматривали сваю, качали головами и испытывали на прочность хозяйственные намерения Володи, говоря эпическим языком:

      – Зачем тебе столь грязная и сырая свая? Дерево у неё не деловое (Володя, меж нами говоря, был рукастым деревянщиком, мастерил из дерев всякую удивительную всячь), ты даже не сможешь её никуда применить, она уже почти окаменела, смотри!

      Володя смотрел, курил, кряхтел. А в конце лета, когда свая подсохла и треснула по волокну, обнажив серое непригодное для деловых отношений нутро, – в конце лета Володя Тыквенный СКАЧАТЬ