важных памятников нашей древней письменности. Отец является здесь не только господином своих домочадцев, но и их религиозным учителем, их руководителем в деле спасения. В тесной сфере семейства он выполнял для церкви ту же миссию, апостолами которой на широком поприще великой Гос сии были Кирилл Белозёрский, Стефан Пермский, Зосима и Савватий Соловецкие. Ему предписывалось быть «игуменом и апостолом в дому своём», а домочадцы, как монахи, прежде всего обязывались исполнять добродетель самоотречения, не иметь своей воли и быть рабами настоятеля своего домашнего монастыря. Для воспитания молодых поколений в духе такой пассивности и зависимости, учители затрагивали самые разнообразные мотивы души человеческой. Составитель «Домостроя» в своих, по-видимому, проникнутых христианским духом поучениях преследовал чисто житейские цели и учил добродетели во имя грубой выгоды. «Подражай мне, говорит он сыну: – смотри, как я от всех почитаем, всеми любим, потому что всем уноровил». В частности, та же самая материальная выгода выставлялась мотивом и в деле повиновения родителям. Дети должны были уноровить им, чтобы быть взысканными их милостями. «Чадо, отца своего почти, да имение своё тебе оставит говорить древнее поучение. В практической жизни это расчётливое правило всегда служило одною из главных основ сыновнего повиновения, приучая людей к лицемерной угодливости и к самому безнравственному рабству. Проповедуя отцам, что они за надлежащее «наказание сынов своих» получат награду на земле и на небе, древне-русская доктрина, обращаясь к детям, утешала их тем, что они в свою очередь также будут отцами и домовладыками и за все лишения и стеснения своей пассивной жизни под отеческою властью будут вознаграждены таким же безусловным повиновением детей своих. Молодому рабу за его добровольное подчинение произволу старшего обещалось в награду полное самовластие над рабами, которых народит ему жена… Страх родительского проклятия и адских мук за неповиновение и надежда на родительское благословение и небесную награду за послушание – были также сильными мотивами, заставлявшими людей держаться правил о безусловной сыновней покорности. Утверждению в жизни этих патриархальных идей и порядков много содействовало и то обстоятельство, что общественных школ, общественная образования юношества в старинной России почти вовсе не было, и в этом отношении она стояла даже ниже тогдашней Турции (Мордовцев, о «Школьн. книг.» ХVII в., 81–84). Как в Китае, развитие семейных добродетелей по идеалам «Домостроя» было главною целью древнерусского воспитания. Первым и, в большинстве случаев, даже единственным воспитателем своих детей был сам отец. Страх был основою этой грубой педагогической системы и самое воспитание до такой степени отождествлялось с побоями, плетью и розгами, что называлось наказанием. Все домостройныя сочинения[15] рекомендовали непременно действовать на детей посредством запугивания:
До сильвестровского «Домостроя» и после него в нашей литературе было множество сочинений в том же роде, преимущественно переводных и компилятивных. Они успешно распространялись в публике, заучивались наизусть и входили в состав того патриархального миросозерцания, которое поп Сильвестр изложил в своём «Домострое».
