В СМЕРШе. Записки контрразведчика. Федор Абрамов

Чтение книги онлайн.

      Я отказывался, но наконец согласился.

      Едем на 1-ю линию.

      По пути забегаем в шалман. Взяли пол-литра. Выпили по 100 гр. – остальное с собой.

      Быстро добираемся до бани, берем веник, простыни. Почти за все платит Герман. И это платит человек, у которого такая семья и который получает меньше нас.

      В бане с ним здороваются как со знакомым. Проходим к шкафам, раздеваемся. Скорей, скорей!

      – Пошли?

      Я оборачиваюсь к Петру и Герману. Смотрю: а Герман сидит на скамейке, без ног, живой обрубок. Пока он был на протезах, я как-то не думал, что у него нет ног. А тут – беспомощный калека. Был на ногах и вдруг без ног. Но что особенно потрясло меня – виноватая, беспомощная улыбка на лице Германа. Улыбается так, как будто он в чем виноват, как будто хочет извиниться передо мной. Здоровенный дядя с виноватой, заискивающей улыбкой. (Улыбка ребенка!) на толстом, грубовато-толстом, грубовато-мужицком лице!

      Кое-как я освоился, хлопнул Петра. А тот привык.

      – Погоди, погоди. Посмотрим, кто сильнее.

      – Да ты не смотри, что Петро такой худой, – говорит Герман. – Он таскает меня один, а другие не могут.

      Это сказано было с гордостью.

      – Давай, понесу я, – говорю я.

      Я хотел взять его за кукорки.

      – Нет, нет, на руки.

      И вот я беру Германа на руки как ребенка. И он как ребенок обхватывает меня за шею. И как ребенок боится, что его могут уронить.

      Я с трудом дотащил до двери парилки.

      – Ладно, давай уж! – презрительно махнул рукой Петро. Он взял Германа – худенький, тощий – спокойно и привычно впер в парилку, потом на полок.

      Герман стал париться. Парился он самозабвенно, как парится русский.

      – Федор, давай попарю тебя.

      И он хлестал, растирал меня веником с любовью, с добрым сознанием того, что и он приносит мне пользу.

      В парилке было жарко, и мы с Петькой вышли в предбанник. Сели, стали говорить. Потом я спохватился: Германа-то мы забыли.

      – Ничего, – равнодушно сказал Петр. – Здоровый черт, сам выйдет.

      Меня это равнодушие поразило. Но оказывается, за этим равнодушием скрывалась настоящая, требовательная любовь; пусть сам привыкает.

      Все же, когда я встал и пошел в мыльную, Петька тоже встал. Вдруг я вижу: в тумане к нам навстречу бредет Герман. На тазиках. Широкое лицо его сияет. Он доволен и тем, что попарился, и тем, что передвигается сам. Я бросился ему на помощь. Петька не пошевелился.

      – Брось, – сказал он. – Пусть сам.

      Когда разместились на лавках, я с восхищением сказал:

      – Ты, Герман, просто герой. Настоящий герой! Тебя надо на руках носить.

      – Брось! – монотонно сказал Петька. – Его бить надо. Черт поганый, ничего не делает. Где диссертация? Вот погоди, на партбюро будешь отчитываться, мы намнем тебе бока.

      Мне показались слова Петра обидными, черствыми. Я вступился за Германа.

СКАЧАТЬ