Чёрная дыра по имени Танечка. Валерий Роньшин

Чтение книги онлайн.

      День умирает…

      Летят бесчисленные мошки на свет бесчисленных ламп – сгорая…

      Летят поезда – под откос…

      Летят самолёты – камнем вниз…

      Бредут стадá на водопой… ой… то есть, на убой…

      На вечерней автостраде «поцеловались» стильная иномарка и раздолбанная трёхтонка. За рулём трёхтонки – поп-певица; за рулём иномарки – алкаш-шоферюга. Вернее, наоборот. Ну да теперь уж без разницы. Алкаш – отпился; певица – отпелась. «Сон козас де ла вида» – как говорят латиноамериканцы в своих сериалах. Такова жизнь.

      А день всё умирает… умирает…

      А в лесу лисичка-сестричка зайчика-побегайчика догрызает. А её, в свою очередь, загрызут голодные волки. Но и самим серым не жить – заядлые охотники их всех постреляют; а потом и друг дружку перестреляют – по пьяному-то делу.

      А день всё продолжает умирать…

      А ревнивый муж продолжает гулящую жену поджидать. С топором. Таясь в укромном уголке у подъезда. А жена всё не идёт и не идёт с любовного свидания… Наконец посыпалась дробь каблучков… покатилась голова с плеч… А следом ревнивец и себя этим же топором порешил. Так теперь никогда и не узнает, что в умирающем свете умирающего дня соседку за жену принял.

      А жена уж давным-давно в другом месте другим топором зарублена; столь же ревнивым, как и муж, любовником. Сам же любовник от своей большой любви на маленьком крючочке повесился.

      А день всё умирает… умирает… умирает…

      В поселковом клубе кино показывают – с морем крови и горой трупов. Зрители чинно сидят на своих местах «без признаков жизни» – как писали в советские времена в советских газетах про героев-космонавтов, – дармовой пиццей отравились, которой перед сеансом угощались, – в рамках рекламной компании.

      А мимо клуба движется кортеж – ещё вчера свадебный, а сегодня уже похоронный. Невеста вся в белом – в белом гробу. Жених весь в чёрном – в чёрном гробу. Угорели в брачную ночь.

      Вот-вот день скончается… вот-вот… А припозднившийся косарь всё косит и косит – вжи-и-к, вжи-и-к – косою острой. Падает подкошенная травушка-муравушка, вечернею росою, словно кровью, обливаясь. А вот уж и сам косарь упал замертво как подкошенный – от яда змеиного; споткнулся о змеиный клубок. Обычно-то змеи по болотам клубятся. Так с болот на луг и приползли – умирать; отравленные химическими отходами химического комбината.

      День считай уж ноги протянул, а старая Глаша никак концы отдать не может; всё отдаёт и отдаёт… Хлоп-хлоп! – хлопает мухобойка, оставляя на стенах прихлопнутых мух. Это молодая Клаша – внучка старой Глаши – бьёт их смертным боем. И того не ведает, сердешная, что к сердцу у неё тромб идёт. И этой ночью непременно помрёт Клаша, опередив всего лишь на полминуточки бабулечку свою. А телушка Пеструшка, будто предчувствуя глашино-клашины смертушки, затихла у себя в коровнике: не мычит, не телится… ах, да!.. как же ей там мычать-то и телиться, если её ещё поутру зарезали.

      Жужжжжжжжит, выбиваясь из последних жизненных сил, оса, попавшая в липкую паутину на оси́не. Но нет поблизости паука, чтобы ею полакомиться; склевал его дятел, да подавился насмерть. Лежит рядом с оси́ной. Околевает.

      И день тоже околевает… А детишки что-то из школы не спешат возвращаться. Да-а-а-вно уж уроки закончились, а их всё нет и нет. Как, впрочем, нет и самой школы; сгорела дотла. Только одному директору и повезло: успел-таки из окнá своего кабинета выпрыгнуть; но, правда, разбился всмятку.

      А до агонии дня буквально рукой подать.

      На берегу темнеющей речки лежат выловленные рыбки. А на дне реки́ лежат заядлые рыбаки; утонувшие, опять же, по пьяному делу.

      Прощай, прощай, умирающий день. Больше я тебя никогда не увижу. Темнеет в глазах… А в голове последняя дума думается: отчего люди не летают как птицы?.. отчего люди мрут как мухи?.. Ну да не летают-то, понятное дело, отчего: рождённый ползать – летать не может. А мрут-то отчего?.. Не от того ли, что – живые?.. Были бы мёртвые, разве ж мёрли бы?..

      Солнце исчезло, будто в могилу провалилось.

      День приказал всем долго жить; да только никто этот приказ не выполнит.

      На небо выползла мёртвая луна.

      Потихоньку начала умирать и ночь…

      Про наших пап

      Когда-то у Вовки были только мама и папа. А сестры Капы не было. Но вот мама пошла в роддом и принесла оттуда Капу. И стали они с тех пор жить вчетвером – мама, папа, Вовка и Капа.

      Как-то раз пошёл папа с Капой погулять. Через час возвращается. Весёлый-превесёлый.

      – Ну что, Наташка, – спрашивает СКАЧАТЬ