Маленький Гарусов. И. Грекова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Марьи Федоровны каждый воспитанник был на учете: кто ленится, кто чирьями пошел, кто плохо растет. Когда Гарусов перестал расти, она это заметила и вызвала его к себе.

      – Ты чего, парень, не растешь? – строго спросила она.

      – Не знаю.

      – Или пищи тебе не хватает? Смотри у меня.

      Гарусов молчал.

      – Должен расти. Поди, много думаешь. Это плохо. Дитя, она и есть дитя, должна веселиться. Понял?

      – Понял, – ответил Гарусов и хотел идти.

      – Постой, не лотошись. Приходи вечером ко мне на кухню.

      Гарусов пришел, и она его накормила. Так он начал ходить к Марье Федоровне на кухню. Сначала она его подкармливала просто из справедливости, а потом полюбила. Все ее трогало в Гарусове: нежный рост, бахромчатая улыбка, серьезный взгляд.

      – Далекий мальчик, – говорила она.

      Кормила она Гарусова не из общего котла, а из своей личной порции. "Мое, не сиротское, кому хочу, тому даю". Сама она почти ничего не ела. "Повару есть не надо, он съестным духом сыт", – объясняла она своей помощнице Любе. Но Любе съестного духа решительно не хватало. Она ела жадно и стыдливо, избегая осуждающих глаз Марьи Федоровны. Иногда жаловалась подруге-нянечке: "Так она на меня ненавистно смотрит, будто я какой аборт делаю". А вообще-то она Марью Федоровну крепко уважала.

      На кухне было тепло. Отдыхала большая плита. Управившись с ужином и помыв посуду, Марья Федоровна с Любой подолгу сидели у стола и разговаривали. И маленький Гарусов тоже рядом с ними пристраивался в тепле.

      Говорили о войне. У Любы на фронте был муж и брат, и от обоих вестей не было. Она частенько плакала. Марья Федоровна – та не плакала никогда, хотя и у нее был на войне сын, сорока пяти лет, и писем не слал. "Жив – отыщется", говорила она.

      Для Марьи Федоровны, в отличие от Любы, все было ясно: много народу погибнет, но все же немца победим, потому что у нас жила толстая, а у него одно сухожилие.

      И все-то она знала. Люба ела, а Марья Федоровна ее предостерегала:

      – Осторожно надо есть, Люба, а то подавишься. У нас один творогом подавился. Умер. Приехали врачи, не поспели. Уж посинел. Лежит, а творог во рту.

      – Страсти какие! – ужасалась Люба. – А вы его знали, мертвого?

      – Как же не знать. Очень хорошо знала. Начальник был.

      Гарусов слушал, подпершись кулаком, и костяшки пальцев глубоко входили ему в щеку.

      Очень не любила Марья Федоровна воров и часто про них рассказывала. Много у нее было случаев в жизни.

      – Слушай, Люба. Для человека мне не жалко, а для вора – жалко. Вор не человек. Я в Ленинграде свою квартиру, сколько ни живу, никогда на ночь не оставляю, потому что придут и украдут. Первый этаж особенно. Тут ко мне приехал племянник из Днепропетровска и говорит: "Зря вы, тетя Маня, на первом этаже как раз и не украдут, а на третьем украдут". И правда. Жильцы с третьего этажа, алкоголики, СКАЧАТЬ