Была бы дочь Анастасия (моление). Василий Иванович Аксёнов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ погоды, думаю, есть одежда не по ней. Не своё подумалось, повторил чьё-то – согласен с этим.

      У соседей все окна в доме светятся. Как в богатой дворянской усадьбе. Редко так у них бывает, обычно два, в одной только комнате, в прихожей. Не потому что на электричестве экономят, это вряд ли, а потому что просто не включают. Значит, какая-то сегодня есть причина – разгулялись.

      Сколько уже раз за неуплату отрезали у них электрические провода. Но Виктор – электрик – восстанавливает. Столб не спилишь: и к моему дому от него провода протянуты, а у меня по всем счетам оплачено, хоть и не я платил, а ещё мама; после и мне это проделывать придётся, или брату – разберёмся.

      Шумно у них, у соседей, весело – как в праздник.

      «Мне, – говорит Виктор, – Чубайс и вся конпания его по фигу. Не он один рыжий. Мне комиссары его по хрену», – и открытыми на весь мир и собеседника ноздрями раздувает – гневится.

      Направился я опять к лесу – повлекло. Дошёл до ельника. Остановился. Постоял сколько-то. Лес послушал – о своём поёт, дремучем когда-то, то и первозданном, потаённом, – и меня волнует эта песнь, томит – как зверя. Но:

      – Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю, – почему-то вдруг из только что вот, и часу не прошло с того, прочитанного дома, вспомнилось и вслух теперь, в лесу, проговорилось. – Итак, будь ревностен и покайся.

      И почему вдруг? Но – понятно.

      Сплошную облачность прорвало. Звезда нет-нет да и кольнёт глаз из прогала, улучит момент, тотчас, вину почувствовав как будто, скроется. Но ветер не унялся, а, напротив, лишь усилился, над ельником и вовсе – свирепеет.

      Снег хрустит под ногами – как крахмал, мелкий такой же – как просеянный – в пудру его метелицей стёрло.

      Развернулся я.

      Иду. Смотрю. Ялань не вижу. Редкие огни – едва проглядывают: там, там, там – по горизонту – прочертил его по памяти.

      Снег в лицо – как шлифует.

      Закрываю глаза – им-то и ничего вроде, но зрачкам – больно, а вообще – радостно – как будто добрый кто-то рядом.

      Ельник, лес – спиной, позвоночником его ощущаю – сзади, не пугает.

      Подумалось:

      Пойду ли я выпиливать этот ельник, который привык видеть чуть ли не с рождения, подчищать его до основания, если предложат мне за это что-то ценное? Пойду, наверное. Цена высокой быть должна – я не про деньги. И вдруг подумалось – вдобавок:

      А вот Данила Коланж не пойдёт. Нечего ему за это предложить: Бог у него маленький – повсюду; нет закутка, где бы не поместился.

      Прошёл пустырём. Стою на лбу Балахнины. Вижу – хоть и темно, но – на снегу-то – различимо, да и фонарь со столба, с моей горы, ещё подсвечивает:

      По логу, что между моим домом и соседским, волокут две фигуры – люди, конечно, а не росомахи – что-то тяжёлое, похоже, – вперёд сильно наклонились, как дети на картине Василия Григорьевича Перова «Тройка». Падают, поднимаются и дальше тащут; в снегу, играют будто, пурхаются. Может, и переговариваются о чём-то, и смеются, но не слышно – голоса в метели вязнут СКАЧАТЬ