Отцы, матери, дети. Православное воспитание и современный мир. Сборник

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Патерике, сборнике изречений египетских пустынников, содержится один удивительный эпизод, разговор преподобного Макария Великого с черепом языческого жреца. Вот он: «Рассказывал старец Макарий – шел я однажды по пустыне и нашел череп. Когда я подтолкнул его маслиновой веточкой, череп вдруг заговорил. Я спросил – кто ты? Он ответил: я был жрецом идолопоклонников, которые когда-то жили здесь. А ты – духоносный Макарий. Когда в тебе разгорается сострадание и любовь к тем, кто мучается в аду, и ты молишься о них, они получают утешение. Старец спросил: о каких муках и каком утешении ты говоришь? Отвечал ему череп: как небо высоко над землей, так высоко под нами пламя, в которое мы погружены с головы до ног. И что страшнее всего, мы не видим лиц друг друга, мы привязаны друг к другу спинами, но когда ты молишься за нас, тогда мы хотя бы частично можем видеть лица тех, кто рядом, вот в чем наше утешение. Заплакал старец и сказал: проклят день, когда рождается человек…».

      Пустыня, если бы даже и хотела, ничего не могла бы скрыть; ее обнаженность – свидетель обнаженной реальности. Отсюда и мудрость жизни в ней, рожденная от соприкосновения с прасущностью жизни. Нигде граница между бытием, небытием и лжебытием не пролегает настолько ясно, как в пустыне. Поэтому нет ничего удивительного, что в этом на первый взгляд абсурдном разговоре пустынника с черепом через раскрытие потустороннего трагизма, раскрывается главный источник трагизма человеческой жизни. Что есть ад? – Невозможность общения с лицом другого, с ближним. И действительно, лицо другого – единственное утешение для человека, живущего в пустыне – в реальной земной или потусторонней. Без этого утешения сам человек превращается в вопль отчаяния. Лицо – это откровение личности, ее светлый символ, ее выражение и отражение. Все энергии человеческого существа, добрые и злые, собраны и отражены в человеческих глазах, смехе, слезах. Свидетельство тому – лицо не только живого человека, но и мертвого. Мертвые лица уносят с собой следы и отражения тех миров, которые человек поселил в себе еще при жизни. Поэтому и поем мы при погребении вижу во гробе лежащую, по образу Божию сотворенную, красоту нашу…

      Если лицо — это чудный отсвет Божиего лика, ясно, что природа его – общение, а недостаток общения или отсутствие его – это разрушение его праисконной красоты. По признанию черепа того жреца, безличное присутствие другого, то есть близость без возможности видеть его лицо и общаться с ним, превращает существование в ад, а совместную жизнь – в жизнь адскую. Погашенное лицо другого несравнимо хуже погашенного светильника в глухой ночи. Предметы присутствуют во тьме, но, недостаточно освещенные, они вселяют страх, угрожают, подстерегают; поглощенные мраком, они становятся присутствующим «ничем» или «чем-то», что леденит кровь ужасом. Это может быть и вещь, и зверь, и человек, и мир: мрак поглощает лик и заменяет радость его созерцания присутствием безликого чудовища; «связанность» спинами значит именно это.

СКАЧАТЬ