Андрей Курбский. Николай Фудель

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ сердце. «Да, да! – говорил он Ивану, себе, всем. – Да! да!» Он положил руку на грудь: да, удары толкались в ладонь, он хотел ощутить вкус слез, но не смог; все иссякло теперь. Но он смог опять увидеть, как два смугло-скорбных размытых лица наклонились к нему и знакомый голос стремянного – Васьки Шибанова – сказал: «Моргает – жив!» Он узнал и второго – князя Петра Щенятева, ровесника, друга; он хотел сказать: «Да, это я, жив я!» – но только замычал и испугался: он лежал на разрытой земле голый и мокрый от кровяной воды; его раздели, обмыли, и тогда он очнулся. Но он не хотел возвращаться к людям. Почему? Правда, это длилось только миг, когда очнулся в крови и холоде, но с ясным ощущением недавнего полета. Поэтому, второй раз теряя сознание, когда его стали поднимать на носилки, он не боялся ничего.

      Это было двенадцать лет назад, второго октября, в день штурма Казани, на той луговине, где они с братом Романом пытались обскакать и задержать прорвавшихся татар хана Едигера. Он помнил щетину стрел, визг и скрежет стали и удары в панцирь, в шлем. Он рубился, пока не пал конь и не придавил его. Тогда он откинулся на спину, лицом в облака, и отдался полету-падению в живое беспамятство. Это было как ощущение Истины. Может быть, это и была Истина. Всякое было после того: и грязноватое, и страшноватое, и лукавое, но ничто не могло истребить воспоминание об Истине, если это действительно было она. Он ощутил это, открывая глаза в темный потолок.

      Он лежал на спине в комнате дерптского епископа, он, князь Ярославский и друг самодержца русского, царя Ивана, но жив был он не сейчас, здоровый, знатный, сильный, а тогда, обескровленный, нагой, придавленный, убитый конем.

      Он тронул кончиками пальцев задубевший рубец сросшейся ключицы, повел мускулистым плечом. Ощущение невероятного медленно уходило, как вода в землю, он попытался удержать его и опять увидел хмурый рассвет того дня – сорок третьего дня осады Казани, последнего оплота поганых.

      На западе небо обложило плотно, ненастно, а на востоке очистило слюдяную желтизну, а там серо-синими кубами высились крепостные стены, чернел уступ Арской башни и два пальца минаретов главной мечети. За мечетью что-то смолисто дымило еще с вечера, и оттого минареты казались обугленными, а острый полумесяц на одном изредка вспыхивал злым жалом. Было холодновато, полупрозрачно и так тихо, что из их полотняной церкви Архистратига Михаила, где царь слушал заутреню, доходило каждое слово. Андрей стоял у землянки своего полка, прислонившись к мешкам с песком. Его полк вместе с отрядом Романа и полком Петра Щенятева прикрывал выход против Ельбугиных ворот. Он, как и все, ждал, сжавшись, напрягаясь, пытаясь слушать молитвы, которые читал дьячок низким речитативом. При словах: «Да будет едино стадо и един пастырь», – свершилось: дрогнула под ногами земля, вспучилась горбом под стеной и лопнула, огненный столп взметнулся в черно-сизых клубах выше башен. Зарница распахнула пасмурное небо, и туда выбросило с тяжким грохотом ввысь бревна, комья, трупы, раскаленные камни. СКАЧАТЬ