Повернулся к столу.
– Давайте пить чай.
– Я хотел попросить стакан воды. Это…
– Вы хотели познакомиться со мной. Прошу вас. Жизнь коротка.
Я сел. Второй прибор предназначался мне. Появилась старуха в черной – от ветхости серой – одежде, с лицом морщинистым, как у индейской скво. Она косо тащила поднос с изящным серебряным заварным чайником, кипятком, сахарницей, ломтиками лимона на блюдце.
– Моя прислуга Мария.
Он что-то сказал ей на безупречном греческом; я разобрал свое имя и название школы. Не поднимая глаз, старуха поклонилась и составила все на стол. С ловкостью завзятого фокусника Конхис сдернул с тарелки лоскут муслина. Под ним были сэндвичи с огурцом. Он разлил чай и указал на лимон.
– Откуда вы меня знаете, господин Конхис?
– Мою фамилию лучше произносить по-английски. Через «ч». – Отхлебнул из чашки. – Когда расспрашивают Гермеса, Зевс не остается в неведении.
– Боюсь, мой коллега вел себя невежливо.
– Вы, без сомнения, все обо мне выяснили.
– Выяснил немногое. Но тем великодушнее с вашей стороны.
Он посмотрел на море.
– Есть такое стихотворение времен династии Тан. – Необычный горловой звук. – «Здесь, на границе, листопад. И хоть в округе одни дикари, а ты – ты за тысячу миль отсюда, две чашки всегда на моем столе».
– Всегда? – улыбнулся я.
– Я видел вас в прошлое воскресенье.
– Так это вы оставили внизу вещи?
Кивнул.
– И сегодня утром тоже видел.
– Надеюсь, я не помешал вам купаться.
– Вовсе нет. Мой пляж там. – Махнул рукой в направлении гравийной площадки. – Мне нравится быть на берегу в одиночестве. Вам, как я понимаю, тоже. Ну хорошо. Ешьте сэндвичи.
Он подлил мне заварки. Крупные чайные листья были разорваны вручную и пахли дегтем, как все китайские сорта. На второй тарелке лежало курабье – сдобное печенье конической формы, обсыпанное сахарной пудрой. Я и позабыл, как вкусен настоящий чай; меня понемногу охватывала зависть человека, живущего на казенный счет, обходящегося казенной едой и удобствами, к вольному богатству власть имущих. Сходное чувство я испытал когда-то за чаепитием у старого холостяка преподавателя в колледже Магдалины; та же зависть к его квартире, библиотеке, ровному, выверенному, расчисленному бытию.
Попробовав курабье, я одобрительно кивнул.
– Вы не первый англичанин, который оценил стряпню Марии.
– А первый – Митфорд? – Цепкий взгляд. – Я виделся с ним в Лондоне.
Он подлил чаю.
– Ну и как вам капитан Митфорд?
– Не в моем вкусе.
– Он рассказывал обо мне?
– Самую малость. Ну, что… – Он не отводил глаз. – Сказал, что СКАЧАТЬ