Трепет черных крыльев. Даниэль Клугер

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ указ своего предшественника об обязательном ношении евреями желтого знака на верхнем платье, поэтому бородатого мужчину в темном длинном плаще можно было принять и за ученого, и за раввина. Правда, последнее казалось вероятнее, поскольку дело происходило в Еврейском квартале Праги, в нескольких метрах от старейшей в городе Старо-Новой синагоги, а под мышкой описываемый нами господин держал увесистый фолиант, на переплете которого угадывались еврейские буквы.

      Несколько узких улиц, обнесенных высокой каменной стеной, с некоторых пор стали называть Гетто – в подражание подобному же району в Венеции и в связи с появлением здесь некоторого числа венецианских и падуанских евреев; впрочем, новое название не привилось, большинство пражан – и евреев, и неевреев – продолжали называть это место Еврейским городом.

      Человека в плаще, стоявшего напротив синагоги, звали Давид Ганс[1]; он не был раввином, хотя и учился некогда в иешиве. Тем не менее его знали многие просвещенные подданные императора – как историка и астронома. Нынешнюю ночь он намеревался посвятить как раз астрономическим занятиям. Но погода, похоже, вынуждала отказаться от этого.

      Сегодняшняя ночь должна была стать весьма интересной, если бы не испортившаяся погода: господин Ганс был приглашен домой к лейб-астроному Тихо Браге[2]. В приглашении, переданном его секретарем магистром Иоганном Кеплером[3], содержалось обещание продемонстрировать недавно изготовленную по чертежам доктора Браге армиллярную сферу[4] и провести пробные измерения небесных склонений.

      Начало темнеть. Давид бросил взгляд на часы Еврейской ратуши, башня которой возвышалась за синагогальной кровлей. Как раз сейчас стрелка уперлась в букву «йуд», соответствующую восьми часам. Раздался низкий мелодичный звон. Господин Ганс покачал головой и двинулся внутрь синагоги.

      Рабби Иеґуду-Лёва бен Бецалеля, старого своего учителя, он застал в окружении ешиботников, что-то бурно обсуждавших. При виде бывшего ученика раввин смущенно усмехнулся и развел руками. Ганс сделал успокаивающий жест. Он сел чуть поодаль. Рабби искоса глянул на него и вновь вернулся к ученикам, засыпавшим его вопросами. Вопросов Ганс не слышал, как не слышал и ответов учителя. Но выражение ласкового терпения на темном, морщинистом лице раввина напомнило времена, когда он тоже засыпал Высокого рабби вопросами – на все темы.

      Прославленному раввину уже исполнилось семьдесят пять лет, но выглядел он много моложе – во всяком случае, так казалось Гансу. Широкий черный шулмантл с меховой оторочкой делал его и без того высокую фигуру (не зря он носил прозвище «Высокий рабби») еще выше. Просторная и скромная одежда воспринималась на рабби Иегуде-Лёве как мантия поистине королевская, а не учительская. И польская меховая шапка, привезенная раввином из поездки в Краков, казалась царским венцом, а высокий посох, на который он опирался при ходьбе, – скипетром.

      Ничего удивительного – в жилах рабби Иегуды-Лёва действительно текла царская кровь. И не просто царская – он принадлежал к девяносто второму поколению от великого царя Давида, и в жилах его текла кровь Псалмопевца – куда там европейским монархам с их родословными, не простирающимися дальше полудиких германских вождей!

      Дождавшись, пока синагогу покинул последний подросток, рабби Иегуда-Лёв тоже направился к выходу, поманив Давида за собою.

      На улице моросил дождь.

      – Думаю, сегодня не самый удачный вечер для наблюдений, – заметил раввин (Давид огорченно кивнул). – Что же, мы навестим доктора Браге на будущей неделе, нынче отправим к нему посыльного с извинениями. А сегодня, дорогой Давид, – он улыбнулся, – отужинаем вместе. Ребецен приготовила замечательный ужин, и я обещал ей непременно привести тебя с собою. Кстати, она спрашивала, почему ты в последнее время так редко нас навещаешь.

      Ребецен Перл, жена рабби, с давних пор симпатизировала Гансу. Может быть, потому, что рано оставшийся без родителей Давид все годы учения жил в семье учителя.

      Дома у раввина их ждал еще один старый знакомый Давида Ганса – Мордехай Майзель, богатейший и известнейший из пражских евреев, парнас[5], чьим стараниям и щедрым пожертвованиям пражская община во многом была обязана своим процветанием.

      Ребецен Перл и служанка Двора подали кнейдлах из мацы в соусе из чернослива и кисло-сладкое жаркое из телятины. Вино рабби Лёву присылал один из младших сыновей. Вино было подано в глиняном кувшине, украшенном стилизованным изображением виноградной кисти. На углу стола, прикрытый белоснежной полотняной салфеткой, лежал каравай свежего ржаного хлеба, и рядом – плоское серебряное блюдо со свежей зеленью. Все было так же, как и тридцать лет назад, когда Давид Ганс каждую неделю приходил обедать в дом Высокого рабби.

      Впрочем, одно отличие все-таки имелось. Подав кушанья, женщины удалились; воду для омовения СКАЧАТЬ