Чехов и Лика Мизинова. Элла Матонина

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      Вот и таинственный «Старый дож» заставил взыграть фантазию и воображение непохожих друг на друга поэтов. Аполлон Майков, так испугавший своей смелостью, если не наглостью, Константина Романова, был первым. И это случилось в 1887 году. Стихам Михаила Славинского, опубликовавшего в «Севере» свою «Догарессу», сопутствовало озадаченное молчание. И это был 1896 год. Владислав Ходасевич, продолжая пушкинский отрывок, публикует стихотворение «Романс» и вызывает этим поступком – «легкомысленное соседство с гением» – недовольство Куприна. Впрочем, и сам позже не включает «Романс» в свое собрание стихов. И это был 1924 год. Лев Токмаков переживает некое мистическое состояние: перед глазами, как огненные строки современной рекламы, является продолжение пушкинского «Старого дожа». И это был уже 1996 год. Конец века. Грядет 200-летний юбилей Пушкина – Токмаков утверждает, что, когда строчки сложились в стих, ему послышался смех. Впору спросить: «Не Пушкин ли смеется?» Но над чем или над кем смеялся? Или над поэтами, осмелившимися продолжить его стихи?

      И правда, взяв пушкинский набросок о старом доже, все они сосредоточились на конфликте, заложенном Пушкиным в первых строчках стиха: «дож – старый, догаресса – молодая». Все ввели в сюжет третье лицо. Это или гондольер с песней, или «кто-то в маске», но тоже со страстной песней. У всех томится молодость. Страдает старость.

      Возьмем как более известные – стихи Майкова и Ходасевича. И как близкое нам по времени – стихотворение Токмакова. У Майкова «старый дож» умной речью занимает молодую жену. Говорит о красоте и мощи Венеции, в лагуны которой плывет золото. Да и каждое слово самого дожа «что червонец золотой». Но догаресса, склонив голову на плечо мужа, кажется, спит. «Все дитя еще», – ласково думает муж и вдруг:

      Чье-то пенье… цитры звон…

      Кто-то в маске там поет:

      С старым дожем плыть в гондоле…

      Быть его – и не любить…

      И к другому, в злой неволе

      Тайный помысел стремить…

      Тот «другой», – о, догаресса!

      Самый ад не сладит с ним!

      Он безумец, он повеса,

      Но он любит и любим!

      Старый дож гневно рванул седые усы… А жена? Спит она или не спит? Слышит или не слышит песню любви?..

* * *

      Началом стихотворения Ходасевича послужила другая редакция пушкинского автографа. В его «Романсе» все менее драматично и напряженно. Больше меланхолии, декаданса:

      В голубом эфира поле

      Ходит Веспер золотой.

      Старый дож плывет в гондоле

      С догарессой молодой.

      Догаресса молодая

      На супруга не глядит,

      Белой грудью не вздыхая,

      Ничего не говорит.

      Тяжко долгое молчанье,

      Но, осмелясь наконец,

      Про высокое преданье

      Запевает им гребец.

      И под Тассову октаву

      Старец сызнова живет,

      И супругу он по праву

      Томно за руку берет.

      Но супруга молодая

      В море дальнее глядит,

      Не ропща и не вздыхая,

      Ничего не говорит.

      Сникший, СКАЧАТЬ