1917, или Дни отчаяния. Ян Валетов

Чтение книги онлайн.

      – Здравствуйте, господа и дамы.

      Терещенко снимает пальто.

      Кроме него, в купе едет мужчина средних лет, лысоватый, с усами и бородкой клинышком. В лице его есть что-то азиатское – то ли в прищуренных глазах, то ли в выступающих скулах. Одет неброско, по европейской моде. Рядом с ним дремлет женщина с симпатичными, но несколько тяжеловатыми чертами, волосы скручены в тяжелый узел на затылке.

      Терещенко садится на свое место у окна. Горящий ночник позволяет ему читать. Он просматривает книгу, а его сосед по купе, которому тоже не спится, приглядывается к обложке.

      – Кропоткин, – говорит он, наконец, по-русски слегка картавя. – «Великая французская революция». Достойное чтение! Я сначала не признал в вас земляка.

      Михаил поднимает на него глаза.

      – Так вы русский?

      – А что? Незаметно?

      – Пожалуй, нет. Когда мы здоровались, услышал небольшой акцент, но думал, что вы немец или австриец…

      – Мы действительно долго прожили в Германии… – собеседник протягивает Михаилу руку для пожатия. – Ульянов, Владимир Ильич.

      – Михаил Иванович Терещенко.

      – Рад знакомству.

      – Ваша супруга? – спрашивает Терещенко, указывая подбородком на спящую женщину. – Мы ей не помешаем?

      – Ну что вы! Надежда Константиновна устала и, слава Богу, обладает здоровым сном праведного человека. – Ульянов улыбается. – Я представлю вас, как только она проснется. Простите, что отвлек вас от чтения разговором. Это ваша книга заставила меня побеспокоить попутчика. Ну и как? Вам нравится?

      – Увлекательное чтение. Я с удовольствием читаю господина Кропоткина.

      – Простите мне бестактный вопрос – вы анархист?

      – Никоим образом!

      – Значит, взгляды Петра Алексеевича вы не поддерживаете?

      На этот раз улыбается Терещенко.

      – Я, Владимир Ильич, не сторонник самоуправления и никак не считаю налоги средством ограбления. Скорее уж налоги можно назвать платой за цивилизованную жизнь… И я не понимаю, почему я плачу государству, а кто-то другой не платит потому, что не считает это справедливым. Возможно, что у бушменов или готтентотов и получится построить нечто основанное на общинной взаимопомощи, но в наших реалиях… За цивилизацию надо платить. Всем.

      – Интересно, интересно… – Ульянов устраивается поудобнее и переплетает неожиданно худые пальцы рук перед собой. – Как я понимаю, вы с трудами князя знакомы. А как вы относитесь к его теории о гуманном дарвинизме? К его трудам о вредности государственного устройства, основанного на подавлении? Согласны ли вы с тезисом, что личность – душа революции?

      – Вы – философ?

      – Я, милостивый государь, всего лишь переводчик и публицист. И работы мои, в отличии от трудов Петра Алексеевича, вам были бы скучны. А вы? Можно я угадаю? Вы – буржуа?

      – Не очень люблю это слово.

      – Будь СКАЧАТЬ