Братская могила. Зинаида Гиппиус

Чтение книги онлайн.

      I

      Мне всегда казались неинтересными рецензии в виде отчетов: такое-то содержание, написано плохо или хорошо, издано так-то. Я и писать эти отчетные рецензии не умею, и читать не люблю: лучше я самую книгу прочту, чем узнаю содержание в пересказе. Могут быть интересны только общие мысли, возникающие у критика «по поводу» книги, о которой он говорит.

      Руководствуясь этим принципом, я и писал до сих пор мои рецензии. Но вот, случилось, что «по поводу» русских книг самого последнего времени у меня как будто нет никаких общих мыслей. Меня влечет к самой краткой, казенной отчетности. Какие мысли дает благотворительный сборник «Шиповника»? Скорее чувства возбуждает, чем мысли. Терновый венок на обложке… Цель сборника – в самом деле прекрасная цель, и невольно хочется остаться лишь в области этики, судить и хвалить людей, принявших в нем участие, – именно как прекрасных людей, а не как литераторов. Тем более что в книге много вещей старых, даже очень старых, давно оцененных с литературной точки зрения. О слабой, вымученной и некультурной вещи Л. Андреева «Елеазар» я, кажется, упоминал даже на этих самых страницах. «Жизнь человека» еще слабее, но самой слабой, уже не слабой, а прямо позорной, пошло-грубой до скверности, надо назвать драму этого писателя «К звездам», которую он только что выпустил в своем собственном «Сборнике рассказов». Драма, кажется, написана давно. Во всяком случае прошло достаточно времени, чтобы опомниться и если не уничтожить, то спрятать рукопись в стол. А он ее печатает и выпускает! Как мало друзей у русского литератора! Никто ему вовремя не даст душевного совета! Единственная недурная вещь Андреева в его сборнике, это – рассказ «Губернатор», испорченный только тем, что неизменно портит нашу последнюю беллетристику, – тем, что это – «картинка революционного времени». Да, нечего себя обманывать, нечего скрывать: революция не удалась… в литературе. Я это утверждаю; и как литератор – печалюсь немного, но как революционер – радуюсь: ведь это может означать, что революция наша еще не кончилась, не отлилась в форму и не застыла, она – еще не искусство, она – еще только жизнь. Бесчисленные и упорные попытки ввести ее в литературу – лишь вредят ей, ей самой, и вредят литературе: потому что кто за эту задачу теперь ни берется, – всякий, независимо от своего художественного таланта, дает, непременно, бездарную вещь. И революция, преподнесенная под соусом лжеискусства, невольно раздражает, незаметно надоедает. Повестям, рассказам, поэмам и трагедиям наступает время, когда проходят времена прокламаций. Что-нибудь одно из двух.

      А прошли ли эти времена? Посмотрим… Что даст нам ближайший сборник «Знания»? Может быть, ослепительно прекрасен будет конец повести Горького «Мать». Я сочту это чудом. Начало (в Сборнике 16-ом) – до жалости наивно. Какая уж это литература! Даже не революция, а русская социал-демократическая партия сжевала Горького без остатка. Я еще помню времена Великого Максима, «властителя дум», и бесчисленных «подмаксимков»… Был же в нем писатель. А теперь, посмотрите, после воза всяких «Дачников», «Варваров», которых трудно прочесть и нельзя упомнить, – последний шедевр: добродетельный молодой рабочий просвещается и возвышается, сходясь с еще более добродетельными, честными работниками социал-демократической партии. У добродетельного рабочего добродетельнейшая, хотя еще не «сознательная», мать. Но она уже и в первом сборнике, благодаря сыну, который намерен ее окончательно «распропагандировать», чувствует силу «истины, добра и красоты». Помогают делу, конечно, грубые злодеи – солдаты, являющиеся, как водится, с обыском. Боюсь, что если не чудо, – то и конец этого «художественного» произведения будет соответственный. Невыгодная пропаганда для социал-демократической партии! Ни дело, ни безделье. Людей с наивной душой, но с художественным чутьем, – такая проповедь только оттолкнет.

      Что еще прибавить о данных двух (трех, включая Андреевский) сборниках? Да больше, пожалуй, и нечего. Или честное, благородное, антихудожественное революционство известных и неизвестных авторов или полуграмотные пустяки. Что же хотел сказать Андреев своим «Иудой», – я так и не понял. Современный жид из Вильны, – тщательно современный, – хорошо. Я готов простить Андрееву такое попрание веков: оно для него обычно. Но что же он все-таки хотел сказать? Убедить нас, сделав Иуду благороднее других учеников, что современные евреи из Вильны благороднее древних евреев? Как хотите, иного смысла для рассказа не подберу.