В ученье. Дмитрий Мамин-Сибиряк

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ ская клубы дыма; фабрики смотрели на улицу сотнями ярко освещенных окон… Это было фабричное предместье Петербурга, вытянувшееся вверх по Неве на десять верст.

      Мать останавливалась перед каждой фабрикой и спрашивала – не та ли это фабрика, на которой работает дядя Василий? Ответы получались разные, а один пьяненький мастеровой объяснил:

      – Дядя Василий? Как же, оченно хорошо знаю… Недавно вместе три недели в остроге сидели. Теплый мужик, зимой даже без шубы щеголяет…

      Сережке делалось страшно, и он жался к матери. Его пугали эти большие дома, гремевшая конка, торопливо бежавшие куда-то люди, валивший густыми клубами дым из высоких фабричных труб и вообще все, что попадалось на глаза. Ему невольно вспоминалась своя деревня, где сейчас так тихо-тихо и только кой-где мелькают красные огоньки. Сердце Сережки сжималось как-то само собой, и ему почему-то казалось, что попадавшиеся навстречу люди непременно злые.

      – Мамка, скоро? – шепотом спрашивал он.

      – Скоро, скоро… Погоди.

      Наконец они дошли и до той фабрики, на которой работал дядя Василий. Стоявший у ворот сторож сказал, что надо будет подождать, когда отдадут свисток на шабаш. Он как-то особенно любовно посмотрел на Сережку и заговорил:

      – В учебу привела мальчонку?

      – Уж не знаю, как дело выйдет… – уныло ответила мать. – Отец-то у нас помер после успенья, так вот… я…

      У нее точно перехватило горло. От усталости и ожидания она расплакалась.

      – Значит, деревенские, – решил сторож. – О чем ревешь-то, глупая? И здесь люди живут…

      – Девчонка у меня махонькая осталась в деревне-то… Значит, у свекровушки сейчас. Ох, горе наше горькое… Только стали поправляться, избу новую поставили, а тут немочь и присунься. Всего две недельки и полежал Тихон-то Петрович… Долги остались… Новая изба за полцены ушла да еще лошадь продали. Как есть ни при чем и осталась…

      Сережка слышал эти причитанья матери слишком часто и потому был занят совсем другим: мимо них катились тяжелые телеги ломовиков, с дребезгом ехали извозчики и люди шли без конца.

      «Откуда только берется такая прорва народа?» – думал Сережка.

      Он от удивления раскрыл даже рот, но сейчас же получил от бежавшего мимо мальчишки здоровый подзатыльник.

      – Ворона залетит, деревня! – крикнул мальчишка, удирая по тротуару.

      Наконец загудел фабричный свисток, и из ворот фабричного двора длинным хвостом потянулись рабочие – мужчины и женщины. Сторож осматривал каждого и сделал исключение только для дяди Василия.

      – Тут к тебе пришли, Василий, – объяснил он.

      Мать Сережки в первую минуту не узнала брата, так он изменился за десять лет, как ушел из своей деревни. Он и похудел, и оброс окладистой бородкой, и точно сделался ниже ростом. Поздоровавшись с сестрой, он как-то растерянно заговорил:

      – Знаю… все знаю… Ну, что же делать!.. Все под богом ходим. Как-нибудь надо жить… Помаленьку устроимся…

      Он покосился на Сережку и почесал в затылке. Мать заметила это движение и удержалась, чтобы не разреветься.

      – Ну, пойдемте… – как-то нерешительно предложил дядя Василий. – Я тут близко живу… Да, угораздило тебя, Марфа… Ну, да поговорим после…

      Они перешли дорогу, повернули влево и вошли на двор двухэтажного деревянного дома. Дядя Василий делался с каждым шагом все мрачнее… В глубине двора стоял покосившийся двухэтажный флигель, куда они и пошли.

      – Держи левее, – повторил несколько раз в темноте дядя Василий. – А тут прямо…

      Марфа с трудом поднялась по лестнице во второй этаж. Дядя Василий ждал в дверях.

      – Кого это принесло? – послышался раздраженный женский голос из-за ситцевой занавески, разделявшей большую грязную комнату на две половины.

      – А из деревни… – неохотно ответил дядя Василий, с ожесточением бросая свою фуражку куда-то в угол. – Значит, сестра… да…

      «Чистая половина» освещалась дешевенькой лампочкой. На столе в переднем углу стояла приготовленной какая-то еда, а около нее сидела на стуле девочка лет пяти, сгорбленная и худенькая, как щепка.

      – Ну, садитесь, так гости будете, – приглашал дядя Василий.

      Из-за занавески выглянуло испитое женское лицо. Эта была жена дяди Василия.

      – Вот так обрадовали, нечего сказать, – проговорила она и засмеялась. – В самый раз, дорогие гости.

      Марфа стояла у дверей, не решаясь снять своей котомки. Она в первый раз видела невестку, о которой дядя Василий писал всего раз, что «принял закон с девицей Катериной Ивановной».

      – Чего СКАЧАТЬ