Хлеб. Дмитрий Мамин-Сибиряк

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Вахрушка. Это была низкая и душная каморка с соломой на полу. Когда Вахрушка толкнул в нее неизвестного бродягу, тот долго не мог оглядеться. Крошечное оконце, обрешеченное железом, почти не давало света. Старик сгрудил солому в уголок, снял свою котомку и расположился, как у себя дома.

      – Вот бог и квартиру послал… – бормотал он, покряхтывая. – Что же, квартира отменная.

      Вахрушка в это время запер входную дверь, закурил свою трубочку и улегся с ней на лавке у печки. Он рассчитывал, по обыкновению, сейчас же заснуть.

      – Эй, служба, спишь? – послышался голос из темной.

      – Сплю, а тебе какая печаль?

      – Ты в солдатах служил?

      – Случалось… А ты у меня поговори!..

      Молчание. Вахрушка вздыхает. И куда эти бродяги только идут? В год-то их близко сотни в темной пересидит. Только настоящие бродяги приходят объявляться поздно осенью, когда ударят заморозки, а этот какой-то оглашенный. Лежит Вахрушка и думает, а старик в темной затянул:

      – Се жених грядет во полунощи и блажен раб, его же обрящет бдяща…

      – Эй, будет тебе, выворотень! – крикнул Вахрушка. – Нашел время горло драть…

      – Да я духовное, служба… А ты послушай: «И блажен раб, его же обрящет бдяща», а ты дрыхнешь. Это тебе раз… А второе: «Недостоин, его же обрящет унывающа»… Понимаешь?

      – Вот навязался-то! – ворчал Вахрушка.

      Опять молчание. Слышно, как по улице грузно покатилась телега. Где-то далеко, точно под землей, лают неугомонные деревенские собаки.

      – Ты не здешний? – спрашивает старик, укладываясь на соломе.

      – А ты как знаешь?

      – Да видно по обличью-то… Здесь все пшеничники живут, богатей, а у тебя скула не по-богатому: может, и хлеб с хрустом ел да с мякиной.

      – Я чердынский… Это верно. Убогие у нас места, земля холодная, неродимая. И дошлый же ты старичонко, как я погляжу на тебя!

      – Дошлый, да про себя… А поп у вас богатый?

      – Богатимый поп… Коней одних у него с тридцать будет, больше сотни десятин запахивает. Опять хлеба у попа не в проворот: по три года хлеб в кладях лежит.

      – А писарь?

      – И писарь богатимый… Не разберешь, кто кого богаче. Не житье им здесь, а масленица… Мужики богатые, а земля – шуба шубой. Этого и званья нет, штобы навоз вывозить на пашню: земля-матушка сама родит. Вот какие места здесь… Крестьяны государственные, наделы у них большие, – одним елевом, пшеничники. Рожь сеют только на продажу… Да тебе-то какая печаль? Вот привязался человек!

      – А мельник у вас плут: на руку нечист.

      – Да ты почем знаешь, что он мельник?

      – А по сапогам вижу: бус[1] на сапогах, значит мельник.

      Вахрушка даже сел на своем конике, пораженный наблюдательностью неизвестного бродяги. Вот так старичонко задался: на два аршина под землей все видит. Вахрушка в конце концов рассердился:

      – Да ты што допытываешь-то меня, окаянная твоя СКАЧАТЬ