Три венца. Василий Авенариус

Чтение книги онлайн.

      – Да кто дает-то? Все тот же Годунов!

      Биркин уже спохватился, что, пожалуй, сболтнул лишнее, и поторопился свернуть беседу на более мирное поле.

      – Да ведь не даром же им и честь такая, – мягче заговорил он, – мы, русские, что ни толкуй, народ темный, а меж них, немцев, такие есть штукари – просто ума помрачение! Вот хоть в последнюю побывку мою в Москве, зашел как-то на Неглинной к часовнику одному, из Любка родом. Гляжу: часы боевые стоячие, с боем и пере-часьем, с планидами да с альманаками (царю Борису Феодоровичу, слышь, в дар из-за моря присланы да к часовнику этому в починку отданы были). Поверишь ли: бьют во все часы да перечасья в колокола да колокольчики, на разные голоса, и выходит это из часов сам Спаситель наш Иисус Христос со двенадцатью святыми отцами-апостолами. Бог ты мой! Глядишь – и сам не знаешь: отвернуться ли поскорее, аль осениться крестом? Люди тертые ведь, дошлые: чтобы нас, православных, обморочить, с истинной веры сбить, и мудрящие часы-то эти, может, соорудили?

      – Нет, Степан Маркыч, – возразил Михайло, – иноверцы они, еретики, – точно, но все же на того же, поди, Христа нашего молятся. И кое-что доброе мы от них, пожалуй, переймем. Не одних проходимцев-штукарей залучил к себе Годунов, надо честь ему отдать; залучил он и разных мастеров навычных: суконников, рудознатцев, чтобы ремеслом своим народу послужили. Вызвал он и ученых людей, чтобы школы у нас всякие завести, уму-разуму сызмала детей наших учить[2]. Ума за морем, правда, не купишь, коли дома его нет; а все ж таки кое-что от них переймем. И за это царю Борису многое простится. Ученье – свет, а неученье – тьма.

      Степан Маркович, недоумевая, уставился на дикаря.

      – Да сам-то ты, Михайло Андреич, никак тоже грамотный? – спросил он.

      – Мм… не умудрил Господь… – замялся Михайло, точно застигнутый врасплох.

      – Послушай, добрый молодец, – продолжал Биркин, – скажи-ка мне по чистой совести, взаправду ли ты крестьянский, а не боярский сын?

      Михайло заметно покраснел, принужденно рассмеялся и взялся за кружку – не с тем, казалось, чтобы пить, а с тем, чтобы заслониться от слишком внимательно устремленных на него глаз собеседника.

      – Твоим бы медом да нас по губам! – сказал он. – А мед-то и то ведь весьма даже изрядный.

      Тут щекотливая для него тема была и без того прервана: послышался конский топот и лай волкодава. Топот замолк за околицей; кто-то по-польски окликнул хозяина. Иосель Мойшельсон опрометью выбежал на улицу. Вслед за тем донесся опять стук лошадиных копыт: всадник помчался далее. Содержатель корчмы с развевающимися полами кафтана впопыхах влетел назад в дом и, как угорелый, заметался по горнице, клича дочь и батраков своих, того же израильского племени.

      Глава пятая

      Как объявился царевич

      Гости вопросительно следили за суетившимся стариком-евреем. Тот, что-то вспомнив, СКАЧАТЬ