Тысяча осеней Якоба де Зута. Дэвид Митчелл

Чтение книги онлайн.

      «А я ее обозвал помощницей продажной женщины», – содрогается Якоб.

      – Что за странная Локуста, – говорит Фишер. – В хирургической как дома!

      – Прекрасный пол не меньше безобразного одарен силой духа, – возражает Якоб.

      – Господин де Зут, вам бы книжки писать! – Пруссак задумчиво ковыряет в носу. – Ваши блестящие эпиграммы непременно публиковать надо.

      – Барышня Аибагава – акушерка, – сообщает Огава. – Она привыкла к виду крови.

      – А я думал, – вмешивается Ворстенбос, – женщине запрещено находиться на Дэдзиме, если только она не куртизанка, помощница оной или старая карга из тех, что прислуживают переводчикам.

      – Запрещено, – с возмущением подтверждает Ёнэкидзу. – Никогда не бывало.

      – Барышня Аибагава, – вновь подает голос Огава, – много трудиться как акушерка, помогать и богатым господам, и беднякам, кто не мог платить. Недавно она принимать сын градоправителя Сироямы. Трудные роды, другие докторы отказаться, а она постараться и сохранить жизнь ребенку. Градоправитель Сирояма очень радостен. Подарить барышне Аибагава исполнение один желаний. Ее желаний – учиться на Дэдзиме у доктор Маринус. Градоправитель сдержать слово.

      – Чтобы женщин учиться в госпитале… – изрекает Ёнэкидзу. – Не хорошо.

      – Между прочим, таз для крови она держала твердой рукой, – замечает Кон Туми. – С доктором говорила на хорошем голландском и гонялась за обезьяной, пока студенты-мужчины страдали морской болезнью.

      «Хочется задать дюжину вопросов, – думает Якоб. – Если бы я только посмел… Дюжину дюжин».

      – А не слишком ли присутствие девушки, – спрашивает Ауэханд, – будоражит юношей… в неудобьсказуемых местах?

      – Не в тех случаях, – Фишер покачивает джин в стакане, – когда у нее на лице шматок бифштекса прилеплен.

      – Господин Фишер, так говорить неучтиво, – вспыхивает Якоб. – Эти слова не делают вам чести.

      – Не притворяться же, будто этого нету, де Зут! В моем родном городе такую назвали бы «тросточкой слепца»; только незрячий вздумает ее коснуться.

      Якоб представляет себе, как расквашивает пруссаку лицо кувшином дельфтского фарфора.

      Свеча кренится на сторону; воск стекает по подсвечнику, застывая каплями.

      – Я уверен, – произносит Огава, – когда-нибудь барышня Аибагава выйдет замуж на радость.

      – Знаете, какое самое верное лекарство от любви? – спрашивает Гроте. – Свадьба – вот какое!

      Мотылек, беспорядочно взмахивая крыльями, стремится в пламя свечи.

      – Бедолага Икар! – Ауэханд прихлопывает его кружкой. – Ничему-то ты не учишься…

      Ночные насекомые трещат, звенят, хлопочут; зудят, свербят, стрекочут.

      Хандзабуро храпит в каморке рядом с дверью в комнату Якоба.

      Якоб лежит без сна под сеткой от комаров, одетый в одну лишь простыню.

      Аи, СКАЧАТЬ