Стеклянные тела. Эрик Аксл Сунд

Чтение книги онлайн.

      В целлофановом пакете у нее в руке – семьсот пятьдесят граммов контрабандного русского спирта, а также литр жидкой хлорки.

      Мария отпирает дверь квартиры и входит в темную прихожую. Ищет стеариновые свечи, ставит их на столик в гостиной, зажигает.

      Вынимает телефон. Напоследок ей хочется поговорить с кем-то, кому она доверяет, а Ванья – единственная, кто, возможно, ее поймет. Ванье случалось опускаться на ту же глубину.

      Это плохо – сравняться с кем-то в том, что ты достиг дна. Это болото, слепая елань бессмысленности, и чем больше трепыхаешься, тем глубже увязаешь.

      Гудки плывут, но Ванья не отвечает.

      Она ждет. Звонит Ванье еще несколько раз. Безуспешно.

      Но ей необходимо с кем-нибудь поговорить, и за неимением других – пускай будет Исаак. Они не виделись со времени его последнего мастер-класса в «Лилии», да и знают друг друга не так уж хорошо. Но он ей нравится. Исаак берет трубку прямо перед четвертым гудком.

      – Привет, Мария! – Она слышит, что Исаак где-то на улице. Ветер задувает в микрофон. – Как дела?

      От его голоса озноб немного отпускает, и Мария бросает взгляд на целлофановый пакет.

      – Отлично, – врет она. – Как раз закончила автопортрет, вот!

      На том конце фоном шумят волны, хохочут чайки.

      Как непохоже на ее собственный саундтрек.

      – Слушай, здорово! И нос получился? – Он смеется. Мария вспоминает, как они часами старались правильно передать ее кривоватый нос.

      – Да, думаю, получился, – произносит она, и тут на нее накатывает желание быть честной и рассказать, каково ей на самом деле.

      Рассказать об усталости и темноте. И о том, что она собирается сделать.

      Но ничего не выйдет. Слова – это стена между ней и миром; ее слова покажутся Исааку набором банальностей.

      Ее реальность – не его. Что для нее Эверест, для него – невысокая горка.

      – Обалденно получился. – Она давит в себе крик, норовящий прорваться слезами, и отводит трубку ото рта, чтобы Исаак не слышал ее отчаяния.

      Как же ей нужно, чтобы он расслышал ее немой крик о помощи! Но Исаак остается глух, и озноб снова пробирается в тело – медленно, но верно. Ничего она не рисовала. Ни единой линии не провела карандашом. Не хочется. Его курс ее не вдохновил, хотя это был отличный курс.

      Ей вообще ничего не хочется.

      Но она рассказывает о своих великих планах, о том, что ступила на путь, который куда-нибудь да приведет.

      Вранье, всё вранье.

      И она заканчивает разговор, ощущая пустоту и холод.

      Моль мечется, влетела в пламя свечи. Вспыхнула, упала на стол. Обожженная, но еще живая; пусть останется на столе.

      Мария забирает одну свечу с собой в комнату, достает дневник.

      Никто не должен прочитать ее записи; вернувшись на диван, Мария вырывает листы из дневника, один за другим, и сминает их.

      Воздух вдруг словно становится гуще. На кухне щелкает, потом доносится жужжание. Это холодильник. Дали электричество.

      Мария задувает свечи, включает торшер и идет в прихожую, чтобы достать из кармана куртки кассетный плеер. В тот момент, когда она кладет плеер и скомканную бумагу на стол, торшер гаснет. Электричество снова отключили.