Чай с птицами (сборник). Джоанн Харрис

Чтение книги онлайн.

      Сегодня понедельник – значит, опять рисовый пудинг. И не то чтобы они, то есть сотрудники дома престарелых «Поляна», так уж заботились о наших зубах, просто у них плохо с воображением. Я на днях так и сказала Клэр: есть же куча всяких блюд, которые не нужно жевать. Устрицы. Фуа-гра. Салат из авокадо. Клубника со сливками. Ванильное крем-брюле с мускатным орехом. Тогда почему мы видим только пресные пудинги и переваренное мясо? Клэр – хмурая блондинка, вечно жующая жвачку, – посмотрела на меня как на сумасшедшую. Они утверждают, что от изысканных блюд бывает несварение желудка. Не дай бог, наши последние вкусовые рецепторы получат избыток впечатлений. Я увидела, как Надежда ухмыляется, отправляя в рот последнюю ложку рыбного пирога, и поняла, что она все слышала. Надежда слепа, но не позволяет себе распускаться.

      Вера и Надежда. Можно подумать, мы сестры. Келли – это та, у которой контур губ всегда слишком яркий, – думает, что мы чудачки. Крис иногда поет за уборкой: «Вера, Надежда, Любовь!..» По-моему, он лучший из них. Бодрый, непочтительный, ему вечно влетает за то, что он с нами разговаривает. Он носит футболки в обтяжку и серьгу в одном ухе. Я говорю ему, что нам только любви не хватало, и он смеется. Он зовет нас «Хиндж и Брэкет»[2] или «Буч и Сандэнс».[3]

      Я не говорю, что тут плохо. Тут просто слишком обыденно, не комфортной обыденностью дома, где даже грязь и хлам свои, родные, – но обыденностью приемного покоя, больницы, пастельно-хлорочный интерьер, пахнущий освежителем воздуха с небольшой примесью подкладного судна. Как правило, нас навещают редко. Я из везунчиков: мой сын Том заходит раз в две недели, приносит журналы, букет хризантем – последний раз были желтые – и новости, но только те, что, по его мнению, меня не расстроят. Правда, он невеликий мастер светских бесед. Ну что, мам, как ты тут вообще? и пара замечаний насчет сада – на большее он не способен, но намерения у него добрые. Что же до Надежды, то она здесь уже пять лет – даже дольше меня – и ее еще ни разу никто не навестил. На прошлое Рождество я вручила ей коробку конфет и сказала, что это от ее дочери, живущей в Калифорнии. Она улыбнулась типичной для нее саркастической улыбкой.

      – Дорогая, если это от Присциллы, то ты – Джинджер Роджерс[4],– сказала она, поджав губы.

      Я засмеялась. Я уже двадцать лет передвигаюсь в инвалидном кресле, а танцевала последний раз, когда мужчины еще носили шляпы.

      Но мы справляемся. Надежда толкает мое кресло; я говорю, куда толкать. Правда, ей не нужен поводырь: она может передвигаться по всему зданию, ориентируясь по пандусам. Но медсестры любят, когда мы проявляем находчивость. Это соответствует их идеологии: разумная экономия. И конечно, я ей читаю. Надежда обожает книги. Вообще, это она первая сподвигла СКАЧАТЬ