Двадцать минут из жизни Антона Соболева. Евгений Прошкин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ ые тележки с мороженым и не только, какие-то флажки, мячи, надувные игрушки и, конечно, слепящий песок. Все это сливалось, перемешивалось и так сильно радовалось, что вызывало отвращение.

      Антон бросил окурок в форточку и, с натугой выдув из легких остатки дыма, пошел на кухню. По дороге он глухо кашлянул и заглянул в ванную, чтобы сплюнуть.

      Надо прекращать, с тоской подумал он. Курить до завтрака – последнее дело.

      На ночь окно оставалось открытым, но дышать от этого было не легче. Всю неделю ветер дул куда-то не туда, и запах пепельницы, вместо того, чтобы развеиваться, приобретал коньячную выдержку.

      Антон остановился и машинально поискал на полке таблетки. Голова пока не болела, но была какой-то чужой, словно пришитой от покойника; мысли плелись по кругу и касались лишь того, что попадало в поле зрения. Чайник, стакан… Где таблетки-то?

      Антон приподнял на столе покоробившуюся «Экстру-М», затем снова пошарил на полке и, наконец, нашел. Выдавив из упаковки белое колесико «спазгана», он запил его двумя глотками воды и открыл холодильник.

      Остатки супа. Бр-р-р… Надо будет вылить. Котлеты заветрели и потемнели. Выкидывать жалко. Ладно, потом разберемся… Во! Яичница. Хотя, вчера ведь ел. И позавчера, кажется, тоже. Говорят, много яиц – вредно. Надо будет как-то… как-нибудь…

      Антон забыл нужное слово и, пока вспоминал, зажег конфорку. Вскоре сковорода нагрелась, и он, разбив над ней три яйца, присел на табуретку.

      «Разнообразить» – вот оно, это слово. Надо будет как-то разнообразить, подумал Антон, двигая к себе пачку сигарет.

      С разнообразием у него было плохо – уже неделю, с того самого дня, когда Вика вернулась к маме. Со среды… или нет, со вторника…

      Нереально красивая девушка с неправдоподобным именем. Вика, Виктория… Он поначалу даже не верил, думал – Надя какая-нибудь, ну, Ира в крайнем случае. А то уж очень много их было в Серебряном Бору – сплошные Вики, Анжелы да Дианы…

      Зря не верил. Вика не стала спорить, просто показала паспорт. Действительно, Виктория. Виктория Васильевна. Смешно…

      К спине приклеилось солнце, и Антон пересел на другой угол. Вика незадолго до ухода сняла занавески, и он пятый день страдал от тяжелого жгучего света. Надо будет постирать. Занавески. Да, надо… Не сегодня.

      Он недоуменно посмотрел на горящую спичку, потом, сведя глаза к переносице, – на торчащую во рту сигарету. Тьфу! Сколько ж можно?!

      Антон протянул руку к окну, но спохватившись, сделал какое-то вялое движение, будто провожал улетевшую муху.

      К концу июля Москва, устав бороться с летом, сдалась. Дома раскалились, деревья пропитались черной пылью, а земля под ними закаменела и разошлась глубокими трещинами. Люди жались в тень, будто прятались от дождя, и даже ребятишки бродили по двору, как пенсионеры, – медленно и грузно.

      Тогда был такой же день. Июнь? Июль? Разве вспомнишь… Жара стояла невыносимая, Антон только на пляже и спасался.

      Это что же?.. Год уже прошел? Целый год вместе? Вообще-то, можно было и решиться. Пора было решаться – так считала Вика. Он, вроде, не спорил, но продолжал тянуть – из какого-то странного принципа, всем известного, но никому не понятного. И чем больше Вика намекала, тем приятней Антону было ее испытывать…

      Пропавший суп и несъедобные котлеты – вот и все испытания. И еще окно без занавески.

      Отметка в паспорте, такая ерунда… Для Вики это почему-то было важно.

      – Ну и к черту!.. – сказал Антон вслух. – И не надо. Ничего не надо!

      Он глянул на плиту и, вынув изо рта неприкуренную сигарету, перенес сковороду. Стеганая прихватка куда-то подевалась, и он поставил яичницу на газету.

      Чистые тарелки закончились еще позавчера. Антон мог бы их помыть – это занятие его почти не напрягало, – однако тарелками всегда распоряжалась Вика. Не всегда, конечно, а только год. Но за год это стало доброй традицией.

      Да, завалы грязной посуды напоминали о Вике сильнее всего. Вероятно, поэтому Антон к ним и не прикасался.

      – Все, все! – цыкнул он.

      Так истово страдать было даже неприлично. В этом угадывалось что-то от самоистязания – добровольного, сладостного.

      Нормальный мужик попил бы водки и угомонился, пристыдил себя Антон, но вспомнив, что этой ночью термометр показывал плюс двадцать семь, крупно вздрогнул. Нет, с водкой как-нибудь потом…

      Он налил чай, отрезал хлеба и отодвинул табуретку подальше от солнца, как вдруг позвонили в дверь. Антон почему-то заволновался. Это могли быть Сашок или Вовчик, но они без предупреждения не являлись, и это могла быть Вика, впрочем, в ее возвращение он не верил.

      Антон отметил, что в табачном мареве СКАЧАТЬ