Резидентура. Я служил вместе с Путиным. Алексей Ростовцев

Чтение книги онлайн.

      Этот образчик фольклора вызвал в моей душе противоречивые чувства. С одной стороны, возмущение, с другой – что-то вроде радости. Жив курилка-опер, жив и, как прежде, вкалывает на своем посту! Значит, пусть не злорадствуют враги России по поводу постигших ее бед. Настанет час – и сволочь получит сполна за все содеянное.

      Я ношу в карманах моего плаща два документа: удостоверение ветерана КГБ и удостоверение жертвы КГБ. Между прочим, оба документа гарантируют их владельцу примерно одинаковые льготы, и что же мне теперь остается делать? Мне остается пойти на площадь Лубянку и поклониться тому знаменитому на весь мир дому, где я начинал свою службу в Центральном аппарате советской разведки. Там я познакомился и подружился с замечательными людьми, умными, вдумчивыми, прекрасно образованными, государственниками, истинными патриотами России. Как же далеко до них той шушере, которая замусорила собой нынче наш политический небосклон и телеэкран. Я обязан поклониться также Соловецкому камню, ибо он память о моем отце. Это все. Больше я на этом свете никому ничего не должен.

      Немецкие друзья

      Впервые я увидел живых немцев летом 1942 года в селе Петровском на Ставропольщине, куда нас с теткой, заменившей мне мать, занесла эвакуация. Немцы устроили в нашей школе казарму, а в школьном дворе соорудили что-то вроде душа под открытым небом. С утра до вечера абсолютно голая солдатня, гогоча от удовольствия, плескалась в воде, загорала на травке, мочилась под наш дом и пыталась жестами привлечь внимание проходивших по улице русских женщин к своим отлично развитым половым органам. Это были молодые, здоровые, крепкие парни. Я смотрел на немцев из окна и тоскливо думал о том, что ни моему тихому доброму дяде Николаю Ильичу, ни директору школы Погребняку, ни учителю физики Щекину, ни отцу моей подружки Лельки Покровской, ни сыну моей учительницы Коле Писаренко – всем им вместе, державшим где-то далеко отсюда выгнутый отчаянной дугой фронт, – никогда не одолеть этих сильных тупых циничных животных, опьяненных запахом обильно пролитой ими крови недочеловеков, каковыми они, немцы, нас считали.

      Но отцы наши совершили чудо. Они одержали верх. Может быть, в этом и не было ничего удивительного. Ведь в конце концов человек всегда побеждает зверя.

      В январе немцы потекли обратно. Это были уже не воинские части, а разрозненные группы смертельно уставших, обмороженных, голодных людей, втихомолку мечтавших о плене. Мы потешались, глядя на огромные соломенные снегоступы немецких солдат. Эта обувь, надетая на сапоги, должна была, по-видимому, уберечь ноги воинов фюрера от обморожения и проваливания в глубокий русский снег. Лично я не катался верхом на убитом мерзлом немце с ледяной горки, но видел, как это делали мои друзья, те, что были постарше. Много лет я наблюдал в разных точках нашей страны, как СКАЧАТЬ