Праздник науки. Михаил Венюков

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ ившимся, но молодым, позволявшим себе «сметь свое суждение иметь» и отныне обреченным жить надеждами на милость властей в возрасте бессилия, для чего уже не было иного средства, как слепое повиновение. Кольбер тут завершил дело кардинала Ришелье, старавшегося убить гоноровое, самостоятельное дворянство, и министерская его штука удалась как нельзя более. Пенсии за долговременную службу были введены в большинстве бюрократически-управляемых государств, и в Европе исключение составила, кажется, одна республиканская Швейцария, где пенсии даются лишь по отдельным приговорам народного представительства за потерю здоровья на службе, официально признанной общеполезною. Что касается академии наук, тоже доныне существующей в Париже, то Кольбер был в вопросе о ней почти лишь подражателем, ибо еще в 1635 году Ришелье создал академию французскую (литературную), а в 1648 году Мазарини – академию изящных искусств (живописи и ваяния). В 1663 году сформировалась академия надписей и медалей (археологическая) и только в 1666 году академия наук, четырьмя годами позднее Королевского общества наук в Лондоне. Должно при этом отдать справедливость Кольберу: он новым академикам покровительствовал. Они собирались в королевской библиотеке, которая была ни чем иным, как пристройкой к большому дворцу Кольбера. Потом им дано было помещение в королевском дворце, в Лувре. Конец XVII и все почти XVIII столетие четыре названные академии продолжали существовать под покровительством королей и министров и, разумеется, при субсидиях казны; ибо это было лучшее средство заставить их покрывать хвалами «научного беспристрастия» согревавшее их солнце. А чтобы они не зазнались, выбор ими действительных, т. е. оплачиваемых и имевших голос, членов требовал утверждения короля, притом обыкновенно из двух выбранных академиею кандидатов одного, кого заблагоразсудится. Для придания академиям придворного блеска, в составе их всегда находилось не мало герцогов, маркизов и президентов, в науке смысливших мало, но за то сильных при дворе и в сфере интриг. Вероятно поэтому величайший писатель эпохи, Вольтер, был «удостоен» звания члена во Французской академии лишь 53-х лет отроду. В непременные секретари выбирались обыкновенно – точнее, назначались сверху, – люди покладистые, приятные начальству, и несмотря на то, что место это требует большой, непрестанной деятельности, сохраняли его до возраста ста лет, как Фонтенель, который за то и был осмеян в одном памфлете Вольтером, хотя и был из лучших представителей своего типа. «Когда вспыхнула революция, говорит официальный историк института, Леон Окок, академии были сильно атакованы общественным мнением, которое видало в них смешение так называемых аристократов ума со знатью политическою и придворною». 8 августа 1793 г. конвент, не любивший шутить с реакционерами и даже просто консерваторами, издал поэтому следующий декрет:

      «Статья первая. – Все академии и литературные общества, имеющие королевские патенты или подучающие денежные пособия от казны, – уничтожаются.

      Статья вторая. – Ботанические сады, кабинеты, музеи, библиотеки и другие предметы, относящиеся до наук и искусств и принадлежащие упраздняемым академиям и обществам, поставляются в зависимость от властей, пока не выйдут позднейшие декреты о народном образовании».

      Коротко и ясно. – А 12 августа новый декрет предписывает министру внутренних дел опечатать здания, в которых помещались закрытые учреждения…

      Но конвент немедленно спохватился, что меры его слишком резки. Поэтому 15-го того же августа 1893 г. он разрешил членам академии наук (только её одной) собираться в обыкновенном месте их заседаний, чтобы обсуждать предметы, которые им будут дозволены или поручены конвентом. И печати с реестров академии приказано снять. Зато 24 июля 1794 г. все секвестрованные академические имущества по-просту конфискованы.

      В наше время нельзя без смеха читать подобные законы, хотя печальные вариации их были не редкостью и в XIX веке Говорю – без смеха, а не – без негодования или стыда, потому что на деле конвент имел в виду издание органических постановлений по народному образованию, основанных на началах самой широкой свободы. В конституций французской республики от 22 августа 1795 г. мы находим § 298, который гласит: «Имеется для всей республики национальный институт, обязанный собирать открытиями усовершенствования в науках и искусствах». А 25 октября того же года издан следующий закон:

      «1. Национальный института наук и искусств, один на целую Францию, учреждается в Париже. Он назначен: 1) для усовершенствования наук и искусств непрерывными изысканиями, обнародованием открытий, перепиской с иноземными учеными и их обществами;

      2) для наблюдения, согласно предписаниям правительства, за учеными и литературными работами, которые имеют целью общее блого и славу республики.

      2. Он состоит из 144 членов, живущих в Париже, и из стольких же, обитающих в разных частях республики; он принимает в сочлены ученых иностранных, числом до 24, по восьми на каждый из трех отделов.

      3. Он разделяется на три класса и несколько отделений по следующей росписи: 1-й класс, науки математические и естественные, 10 отделений, в каждом СКАЧАТЬ