Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 2. Виталий Захаров

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ еспублик к Московскому государству вечевые, выборные традиции вовсе не погибли, а лишь трансформировались вначале в виде органов местного самоуправления – выборных губных старост, а затем и на общегосударственном уровне – в виде Земских соборов, первый из которых состоялся в 1549 году, и их своеобразной «верхней палаты» – Боярской Думы.

      Именно с деятельностью Земских Соборов была связана альтернативная самодержавной линия в историческом развитии России. Наибольшая активность в деятельности Земских Соборов как органов сословного представительства приходится на Смутное время и последующие 3–4 десятилетия. Однако дальнейшего развития эта линия не получила. И связано это с тем, что царившая во время Смуты политическая и экономическая анархия, принесла столько бед и лишений населению, что обусловила стремление не только восстановленных государственных структур во главе с царем и приказной бюрократией, но и большей части населения к установлению твердой централизованной власти, которая бы не допустила повторения хаоса Смуты и обеспечила бы стабильность и порядок, пусть даже и за счёт ущемления собственных прав народа. В этих условиях государство начинает развиваться в направлении всемерной централизации и усиления деспотических черт в управлении при максимальном ущемлении личностных прав в пользу государства.[1]

      В связи с этим, реформы Петра I при всей их радикальности явно идут в русле давно наметившейся тенденции в политическом развитии России. Именно при Петре I политическая линия, направленная на развитие полудеспотического самодержавного государства окончательно становится господствующей.[2]

      Таким образом, ограничительные тенденции, своего рода зачатки конституционных идей, присутствовали в России и до XVIII века. Поэтому, стоит считать доказанным, что конституционные идеи не просто были привнесены из Западной Европы, но и имели достаточно глубокие корни и традиции в самой России.

      Развитие же самих этих идей, и, прежде всего, аристократического конституционализма западного типа связано с реформами Петра I, резко изменившими весь уклад жизни высшего сословия; привнёсшими в него, порой насильственным путем, идеи западноевропейской цивилизации, в том числе и аристократический конституционализм. Последний проявился не сразу. Для этого нужны были благоприятные условия. Их не было при жёстком авторитарном правлении Петра, но после его смерти эти условия появились. Причиной послужил указ о престолонаследии 1722 года, позволявший императору назначать наследника по собственному усмотрению, а не по старшей мужской линии. В результате русский престол оказался политическим орудием в руках всевозможных претендентов на престол: Меньшикова, Бирона, Остермана и других, с чрезвычайной лёгкостью свергавших и возводивших на престол новых императоров и императриц.

      К тому же реформы Петра привели к ещё одному глубокому противоречию. Усиленное насаждение образования и культуры среди дворянства не могло ни привести к осознанию ими своих прав и привилегий, а также невыгодности для них в установившемся соотношении режима льгот и давления «сверху» (бессрочная служба и т. д.)[3]. Именно в этом видится главная причина дворцовых переворотов XVIII века.

      Как известно, Петр I не успел назначить наследника. В этих условиях, когда престол оказался вакантным, сильную новую знать, выдвинувшуюся при Петре I, устраивала его жена Екатерина. Но так как императрица оказалась совершенно не подготовленной к управлению; да к тому же с самого начала была обязана своим воцарением Меншикову, Апраксину и другим выдвиженцам Петра, то управлял всеми делами империи – созданный в 1726 году Верховный Тайный Совет во главе с Меншиковым, Толстым, Апраксиным и Ягужинским. В качестве компромисса туда же был включен представитель старой родовой аристократии князь Д. М. Голицын. Фактически самодержавие оказалось ограничено органом, образовавшимся на основе компромисса старой и новой аристократии. Верховному Тайному Совету напрямую подчинялись коллегии и Сенат. Кроме того, после смерти Екатерины I к нему перешли и функции регентства над малолетним Петром II. Поначалу, правда, никаких законодательных попыток ограничения императорской власти не предпринималось. Совет на первых порах представлял собой эдакого коллективного фаворита и в чём-то по форме был схож с традиционной Боярской Думой. Особенно ярко это проявилось после опалы Меншикова в сентябре 1727 г., тогда из вельмож «гнезда Петрова» остался лишь Остерман. Большинство же получили представители старых аристократических фамилий – князья Голицыны и Долгорукие. Однако на этом сходство с Боярской Думой и заканчивалось. «Верховный Тайный Совет» по своей внутренней сущности был органом нового типа, наследием петровских прозападнических реформ в некотором соединении с российской деспотической традицией. И если бояре XVI – XVII вв. и подумать не могли покуситься на всю полноту самодержавной власти, то «верховники» были явно чужды таких условностей, хотя поначалу более, чем на роль императорских фаворитов и родни, они не претендовали. Постепенно они осмелели, видя полную недееспособность своих ставленников на престоле. Весь СКАЧАТЬ