Югославия в XX веке. Очерки политической истории. Коллектив авторов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ так, чтобы всем было ясно, что это только ваше личное мнение и чтобы о нем не разнеслись слухи, так как наши братья могут вознегодовать, услышав, что Босния и Герцеговина может освободиться, а они будут вынуждены оставаться под Австрией… Наши братья стоят на позиции – все или ничего. Эта позиция эгоистична, поскольку требует, чтобы и другие страдали, когда страдают они»¹⁰⁰.

      Югославянские же деятели, считавшие, что отделение Боснии и Герцеговины от Австро-Венгрии привело бы лишь к резкому ослаблению в ней славянского элемента и, следовательно, к уменьшению шансов на благоприятный исход в борьбе за автономию югославянских областей в рамках империи (в случае ее сохранения), упрекали Пашича за то, что, качнувшись в сторону «Великой Сербии»[91], он нарушил югославянскую солидарность¹⁰¹. Для того же такая постановка вопроса являлась чистой абстракцией. Отнюдь не «Великая Сербия» или «Югославия» была той главной дилеммой, стоявшей перед сербским правительством и его премьером в условиях войны – особенно после выхода из нее России, как об этом нередко утверждается в исторической литературе. Сохранится (а если да, то в какой форме) или распадется Австро-Венгрия – вот как она формулировалась. А это, естественно, зависело от общего хода военных действий и от решимости союзников.

      Не случайно на заседании сербского кабинета 14 июля 1917 г. констатировалось: «От успехов союзных войск зависит, сможем ли мы выполнить три пункта нашей программы – во-первых, сохранить Сербию; во-вторых, объединить все сербские земли; в-третьих, объединить все югославянские земли»¹⁰². По точной оценке Н. Поповича, эти три пункта прямо соотносились с тремя возможными исходами войны – поражением, половинчатым успехом и полной победой¹⁰³… Еще в апреле 1916 г., во время визита Н. Пашича в Петроград, кадетская «Речь», затронув вопрос «о границах и пределах будущей сербской территории», указывала: «Насколько ясно принципиальное решение этого вопроса – в широких рамках этнографического расселения сербского племени, настолько же неясно его практическое решение. Оно всецело зависит от меры нашего военного успеха, прежде всего общего, а затем и частного – на Балканах»¹⁰⁴.

      Верил ли Пашич в то, что Австро-Венгрия обязательно развалится, и что победа будет полной? Вряд ли[92]. Отсюда – и его мгновенная реакция на ход англо-американской дипломатии. Когда же союзники, наконец, определились в своем решении «разменять» Дунайскую монархию на несколько (много)национальных государств, сербский премьер вернулся к своему «югославизму». Как видим, его линия была очень гибкой. Стремясь при любом «раскладе» обеспечить прежде всего интересы Сербии и сербского народа, он в зависимости от изменений международной обстановки колебался от «великосербства» до «югославизма» (вспомним здесь и его более раннюю подстраховку – разрабатывая в конце сентября 1914 г. интегральную югославянскую программу в противовес панадриатическим СКАЧАТЬ