Там, где билось мое сердце. Себастьян Фолкс

Чтение книги онлайн.

      В залах аэропортов, где пассажиров бизнес-класса балуют бесплатными орешками, я как дома. Но на этот раз не удалось сполна насладиться аурой избранничества, свойственной подобным местам. Ибо шалили нервы и вообще было мерзко. Очереди в аэропорту Кеннеди до самых дверей терминала; громоздкие тюки мигрантов, толкущихся у стоек регистрации, – не Нью-Йорк, а какой-то Лагос.

      Хотелось поскорее убраться из мегаполиса, где я кое-что себе позволил. Йонас Хоффман по старой дружбе пустил меня в свои апартаменты в Верхнем Вестсайде, а я пригласил туда девушку по вызову. Номер нашел в справочнике, в телефонной будке у площади Коламбус-сёркл. В тот момент эта блажь казалась необыкновенно важной, поводом потом над собой же посмеяться, как мы смеемся над выбором других. Захотелось увидеть себя без прикрас, себя и свои помыслы… такая вдруг потребность.

      Здесь логично бы добавить, что я одуревал от похоти. Иначе зачем? Но когда позвонили из «офиса», сообщить, что дама уже едет, я вдруг понял, что не рад, а боюсь. И вот звонок в дверь. Глотнув ледяного джина, я пошел открывать. Было одиннадцать часов.

      Темно-оливковое пальтишко, незамысловатая сумка с клапаном. Я принял ее за уборщицу Хоффмана. И лишь высокие каблуки и яркая помада подсказали, что передо мной труженица иной специализации. Предложил ей чего-нибудь выпить.

      – Спасибо, мистер. Просто воды, если можно.

      Гадая, какая она, я рассчитывал на смазливую разбитную шлендру или уличную вамп с платиновыми волосами, вызывающе накрашенную. Ни то, ни другое. Национальность тоже определить сложно, скорее всего, пуэрториканка. Не страшила, но и не хорошенькая. Сошла бы за сестру кого-нибудь из моих коллег, лет тридцати восьми. Или за директрису прачечной самообслуживания, или за диспетчершу в местном турагентстве.

      Воды так воды, принес ей стакан и уселся сзади, в одно из кресел в огромной гостиной, обставленной книжными шкафами. Сняла пальтишко, под ним оказалось убогое коктейльное платье. Почему-то захотелось узнать, кто у нее родители, есть ли брат… дети. Положил ладонь на коленку, кожу царапнул дешевый нейлон. Сразу поцеловать? Но мы ведь не знакомы. И все-таки рискнул, она ответила, с усталой покорностью.

      Поцелуй вытащил из кладовой памяти шестнадцатилетнюю Полу Вуд, с которой я сто лет назад целовался в одном загородном особняке, еще до того, как познал маету похоти.

      А эта… будто целуешь манекен, черт возьми. Имитация поцелуя, воспоминание о поцелуе. Что угодно, только не поцелуй. Я пошел на кухню и налил еще джина, бросил несколько кубиков льда и два кружка лимона.

      – Нам туда, – я махнул рукой на коридор, ведущий к гостевой – моей – комнате, самой дальней. Вообще-то там жила мать Хоффмана, наезжавшая иногда из Чикаго, и когда мы вошли, мне стало немного неловко. Я скинул ботинки и улегся на кровать.

      – Тебе бы лучше раздеться.

      – А вам бы лучше сначала заплатить.

      Протянул ей несколько купюр. Будто через силу – разделась. Подошла и встала рядом. Взяла мою руку и провела ею по животу и по грудям. Живот был слегка округлым, бедра чересчур пухлые; пупок неровный и комковатый, акушерка когда-то схалтурила. Кожа нежная и гладкая, но взгляд отстраненно-сосредоточенный. Ни тени симпатии или любопытства, скорее, старание, как у подростка-новичка, желающего угодить шефу. Навалилась дикая усталость, хотелось закрыть глаза. Но надо было соответствовать – раз уж услугу предоставили, как-то надо соответствовать.

      Погладив груди, я пробежался пальцами по плоской грудине, потом по ключицам. Когда гладишь кого-то, хочется привнести толику пылкости, чтобы не походило на лечебную процедуру. А как это ей?

      Она воспринимала мои прикосновения не как ласку и даже не как осмотр врача. Кожа трется о кожу, ну и пускай… Я встал, разделся, аккуратно сложил вещи на стул. С Аннализой бывало иначе: быстрее все с себя сорвать, черт с ними с пуговицами. И постоянная тревога, что никогда не смогу ею насытиться. И заранее страх, что она уйдет, даже когда нам все только предстояло. Знал уже: едва за ней захлопнется дверь, снова буду обмирать и терзаться. Навязчивая боязнь разлуки, хотя понятно, что это глупо, что нет причин так паниковать. Однако же я не мог уняться, не буйствовать, не терять пресловутого благоразумия…В гостевой комнате Хоффмана огромное зеркало. В нем отражался немолодой мужчина, совокупляющийся с незнакомкой: физиологический фарс, которого я так жаждал. Белая кожа елозит по смуглой, моя гнусная физиономия налита кровью, голова девушки опущена, а зад поднят. Непристойная, вульгарная картина, я наблюдал такое с участием других, а теперь вот сам тискаю попку, заходясь от наслаждения.

      Уговорил еще побыть, выпить чаю или пива (хоть видимость приличий). Она сказала, что живет в Квинсе, работает на полставки в обувном магазине. Я тут же мысленно отметил, что доходы нью-йоркской проститутки надежнее. Да, без карьерного роста и профсоюзных льгот, зато сутенеры обеспечивают полную занятость. Больше она ничего рассказывать СКАЧАТЬ