Моя жизнь дома и в Ясной Поляне. Татьяна Кузминская

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Николаевича и Марии Николаевны и стали напевать Лизе о том, как она нравится Льву Николаевичу.

      Лиза сначала равнодушно относилась к сплетням, но понемногу и в ней заговорило не то женское самолюбие, не то как будто и сердце, в ней пробудилось что-то новое, неизведанное. Она стала оживленнее, добрее, обращала на свой туалет больше внимания, чем прежде. Она подолгу просиживала у зеркала, как бы спрашивала его: «Какая я? Какое произвожу впечатление?» Она меняла прическу, ее серьезные глаза иногда мечтательно глядели вдаль.

      Казалось, что ее разбудили от продолжительного сна, что ей внушили, навеяли эту любовь и что она любила не самого Льва Николаевича, а любила свою 18-летнюю любовь к нему.

      Соня заметила в ней эту перемену и подсмеивалась. Писала на нее шуточные стихи и говорила:

      – А Лиза наша пустилась в нежности. А уж как ей не к лицу.

      И я приставала к Лизе:

      – Лиза, скажи, и ты влюблена? Зачем ты вперед косу положила, прическу переменила? А я знаю, для кого, только не скажу.

      Лиза добродушно смеялась, обращая в шутку мои слова.

      – Таня, а идет мне эта прическа с косой? – спросит она меня.

      – Да, ничего, – скажу я, принимая почему-то снисходительный тон.

      XIV. Великий пост

      Шел великий пост 1862 года. Лев Николаевич захандрил. Он чувствовал себя плохо, кашлял и хирел, воображая себе, что у него чахотка, как у его двух покойных братьев. Мы настолько сблизились с ним, что его дурное расположение духа повлияло и на нас. Нам стало грустно за него. Он ехал в Ясную Поляну, еще ничего не предпринимая для своего здоровья, хотя доктора и посылали его на кумыс.

      – Поеду я к тетеньке и посоветуюсь с ней, – говорил Лев Николаевич. Отец успокаивал его, утверждая, что у него нет чахотки, нет ничего серьезного, но что кумыс будет ему вообще полезен.

      Лев Николаевич уехал.

      И для нас наступило грустное время. Поливанов кончил корпус и уехал в Петербург для поступления в академию. После своего отъезда он оставил в семье нашей пустое место, и, когда приезжал из корпуса один брат, у меня щемило сердце. Соня втихомолку плакала о нем, скрывая свое чувство к нему, хотя, конечно, все в доме знали об их обоюдном увлечении и смотрели на это, как на самое обыкновенное дело. Няня Вера Ивановна говорила:

      – Известно, дело молодое, матушка, время пройдет, и как вода стечет.

      Няня как будто предрекла эту воду своим старым чутьем.

      Я сочувствовала Сониным слезам, мне было жаль ее, и я сказала ей, что буду переписываться с Поливановым, и она будет все знать о нем. Старшим же сестрам переписка с «молодым человеком» была запрещена. Поливанов превратился вдруг в «молодого человека», чего я никак не могла понять.

      Мама даже запретила его называть по фамилии, как мы это делали до сих пор, и велела звать по имени и отчеству.

      – Мама, я не могу его так называть, – говорила я, – какой же он Мнтрофан Андреевич. Он и не похож на Митрофана. Если бы еще его СКАЧАТЬ