Зыковы. Максим Горький

Чтение книги онлайн.

      Палагея.

      Действие первое

      У Целованьевых. В скучной комнате небогатого мещанского дома посредине приготовлен стол для чая, у стены между дверью в кухню и в комнату Анны Марковны другой стол с вином и закусками. Направо у стены маленькая фисгармония, на ней рамки с фотографиями, засушенные цветы в двух вазах; на стене много открыток и акварель: Павла в костюме монастырской клирошанки. Два окна на улицу, в палисадник. Целованьева, чистенькая, гладкая женщина за сорок, – у чайного стола; она заметно взволнована, часто смотрит в окна, прислушивается, ненужно передвигает чашки. Софья задумчиво ходит по комнате, в зубах – погасшая папироса.

      Целованьева (вздыхая). Загулялись…

      Софья (взглянув на часы в браслете). Да…

      Целованьева. А что же это вы, Софья Ивановна, замуж не выходите?

      Софья. Человека нет по душе. Найдётся – выйду.

      Целованьева. В глухом нашем месте – мало интересных мужчин…

      Софья. Интересные-то нашлись бы! Серьёзного человека трудно встретить…

      Целованьева. У вас у самой, извините, характер серьёзный, вроде бы – мужской; вам бы взять мужчину тихого…

      Софья (нехотя). А на что он, тихий? Мышей ловить?

      (Целованьева смущённо улыбается, видно, что ей неловко с этой женщиной, она не знает, о чём беседовать с нею.)

      Софья (хмурясь, спрятав руки за спину, исподлобья смотрит на неё). Кто это, скажите, пустил про Пашу слух… что она – блаженненькая?

      Целованьева (торопливо, негромко, оглядываясь). А это всё покойник муж… ну, и я тоже поддерживала, чтобы не очень интересовались люди. Пашенька всегда была прямая такая, что думает, то и говорит, – кому это может нравиться? Ну, вот… а он, муж-то, подозрение имел, что Паша не его дочь…

      Софья. Разве?

      Целованьева. Как же! Это ведь всем известно; он, бывало, выпимши, везде кричит… Ревновал он меня к одному… сектант был тут…

      Софья. Отец Шохина?

      Целованьева. Вот и вы знаете.

      Софья. Без связи с вашим именем. Просто знаю – был сектант, человек гонимый.

      Целованьева (вздыхая). Ну, уж где, чать, без связи! (Тихонько.) Гонимый… (Быстро взглянув на Софью.) Он, покойник…

      Софья. Шохин?

      Целованьева. Муженёк мой… Он, бывало, глядит-глядит на неё, да вдруг и зарычит: "Не моя дочь! Я – человек подлый, ты – это я баба глупая, – не моя это дочь!"

      Софья. Кривлялся немножко?

      Целованьева. Бог его знает…

      Софья. Бил вас?

      Целованьева. Уж конечно! Да я – что? А за Пашу очень боязно было. Ведь это я кое-как обошла его, в монастырь-то спрятала её, Пашу… Ведь у меня, кроме её, никаких надежд…

      Палагея (в двери из кухни). Идут!

      Целованьева. Ой, что ты, бес, пугаешь! Недруги, что ли, идут? Чего тебе?

      Палагея. Нести самовар?

      Целованьева. Скажут, когда надо. Ступай!

      Михаил (чуть-чуть выпивши, разморён жарой, на безбородом лице усталая улыбка). Ты что, баба, заткнула дверь? Убери свои окрестности.

      (Ущипнул её – Палагея ахнула. Михаил смеётся всхлипывающим смехом; Целованьева обиженно поджала губы; Софья около фисгармонии, нахмурясь, смотрит на племянника.)

      Михаил (идя к столу). Жарко, наречённая мамаша!

      Целованьева (бормочет). Ну – где же ещё… какая же мамаша? (Громко.) Палагея у нас придурковата…

      Михаил. Кто?

      Целованьева. Женщина эта.

      Михаил. Ага! Только она, одна? Это я запомню.

      (Идёт к столу с закусками. Софья пробует фисгармонию в басах.)

      Целованьева (беспокойно). Зачем же запоминать?

      Софья. Он шутит, Анна Марковна.

      Целованьева. Ох, плохо я понимаю эти шутки…

      Палагея (из кухни). Мужик верхом приехал…

      Софья. Это – Шохин. Анна Марковна – это ко мне…

      Шохин СКАЧАТЬ