Чёрный кобель Жук. Михаил Кликин

Чтение книги онлайн.

      Хозяйство у Фёдора Ивановича было самое обыкновенное: бревенчатая изба, поверх старой дранки крытая волнистым, замшелым уже шифером; покосившийся двор с сеновалом и тремя стайками; белёная треснувшая печка, скрипучий диван с неудобно выпирающими пружинами, дубовый, обитый клеенкой стол, черно-белый телевизор «Горизонт», завешанный пыльной салфеткой, засиженное мухами зеркало, да набор стеклянных потёртых рюмок.

      – Прямо вот всё? – не верили чужаки.

      – Всё! – яростно кивал Фёдор Иванович. – Даже памятники на могилках – и те из лозы. А я вот теперь гроб плету. Для себя. Пора уж…

      Если сомневающийся собеседник просил показать ему этот самый гроб, Фёдор Иванович хитро щурился, скалил редкие желтые зубы и приглашал гостя в дом. Посреди просторной комнаты, заваленной корзинами, пучками ивовых прутьев и грудами ошкурок, хозяин вставал в театральную позу, разводил руками и говорил:

      – Вот!

      Пока гость осматривался, пытаясь выглядеть хоть что-то, отдаленно напоминающее гроб, Фёдор Иванович с удовольствием растолковывал:

      – Мы, Фомичёвы, испокон веку плетением на жизнь зарабатывали. В бывалошное время за зиму столько корзин делали, что на трех возах увести не могли. И лари плели – сундуки целые, и шкатулки, и подносы, и вазы. А уж сколько двудушек колхозу сдали – не пересчитать! Всё, что здесь есть – всё на доходы от плетения приобретено. Только тем всегда и жили. Вся семья, все предки. Я-то, был грех, ушел по молодости от семейного дела, да вот, жизнь опять всё по местам расставила. Всяк сверчок знай свой шесток. – Фёдор Иванович кивал головой, соглашаясь со старой народной мудростью, и добро улыбался, потирая большие кургузые ладони.

      Пенсия у него была маленькая – едва на еду хватало. Потому плетение корзин, лукошек, коробов, шкатулок, а так же игрушечных лапоточков да непрочных соломенных шляп было для него ощутимым денежным подспорьем. Продажей своих изделий Фёдор Иванович не занимался – сдавал всё оптом Володьке Топорову из соседнего Мосейцева, а уж тот развозил товар по рынкам: в пятницу торговал в райцентре, на выходные отправлялся в город, а в среду ехал в соседнюю область, к музею-монастырю, куда как раз в этот день привозили в огромных автобусах-аквариумах иностранные экскурсии.

      – Почем хоть продаешь-то, Володька, иностранцам работу мою?

      – Не я продаю. Жена.

      – Так, чай, знаешь цену-то?

      – Знаю. Только тебе, дядя Фёдор, не скажу. А то сон потеряешь.

      – Так, ведь, и так не сплю.

      – Значит, еще и есть перестанешь…

      Иногда Фёдор Иванович, устав от монотонной работы, на несколько дней откладывал лозу и с душой мастерил из соломы и тряпок неказистое чучелко. Наряжал его в холстину, из бобов делал глаза, из жёлудя или лесного ореха – нос, на голову нахлобучивал соломенную шляпу, вклеивал в мочальные руки сноп пшеницы или овса, обувал короткие ножки в берестяные лапоточки. Чучел этих Володька называл «домовёнками», говорил, что они хорошо продаются и просил дядю Фёдора делать таких побольше. Но тот отказывался – уж больно муторное было дело, затратное. Корзинки плелись куда легче и быстрей.

      Большую часть заработанных денег Фёдор Иванович складывал в старый глиняный горшок, в котором когда-то жена его хранила сметану.

      – На похороны на свои зарабатываю, – весело признавался Фёдор Иванович гостю, не показывая, впрочем, заветной кубышки. – Вот оно и получается, что гроб я себе плету. Из лозы. Вот этими вот руками…

      Черный пес появился у Фёдора Ивановича осенью, в пору, когда тихое бабье лето только сменилось хмурыми октябрьскими дождями.

      – В лесу подобрал, – рассказывал Фёдор Иванович зашедшему в гости соседу. – Около дороги, где поворот на Тимофеевское был. К дереву его цепью привязали – видно, чтоб назад на прибежал… Вон, гляди, всю шею изодрал, когда с цепи рвался… Ах, ну что за люди такие!..

      Пёс был плох. Он лежал возле печи на старой фуфайке; тощие ободранные бока его тяжело ходили, мутные глаза слезились, а из пасти текла вязкая, будто слизь, слюна.

      – Ну как бешеный? – сосед опасливо косился на собаку.

      – Да нет! – отмахивался Фёдор Иванович. – Бешеные воды боятся. А этот – нет. Пьет за милу душу.

      – Здоровый какой.

      – Большой, да. Породистый, наверно.

      – Куда он тебе, Фёдор?

      – Так ведь не оставлять же в лесу…

      Пёс болел долго. До самого снега выхаживал его Фёдор Иванович, человеческими лекарствами пичкал, молоком отпаивал, кашами да макаронами откармливал – себе так никогда не готовил, как этому псу.

      – Оклемается, будет мое хозяйство сторожить.

      – Да СКАЧАТЬ