Сухово-Кобылин. Роман-расследование о судьбе и уголовном деле русского драматурга. Владислав Отрошенко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Григорьевича Нарышкина, она слала Александру Васильевичу письма одно за другим, «ревновала, просила, злобствовала»:

      «Надеюсь, что ничто не заставило переменить Ваше намеренье приехать в Сабурово (имение Нарышкиной. – В. О.) и что мы будем иметь удовольствие видеть Вас. Если по какому-либо случаю Вы не намерены приехать сюда, что будет очень скучно и вовсе нелюбезно, то будьте так добры, велите сказать это посыльному или дайте ему записку, чтобы можно было взять другие меры. Мы останемся совершенно одни. Все гости разъехались и возвратятся не раньше, чем через неделю. Муж мой взялся доставить Вам эту записку».

      «Я ездила для Вас за шесть верст на почту, – писала она, не дождавшись ответа, – и так как это путешествие увенчалось успехом, Вы обязываетесь пробыть в Сабурово до 5 числа. Вы должны это сделать, вследствие бесконечного доказательства дружбы, которое я Вам оказала. Ответьте, если можете, и во всяком случае приезжайте спросить у меня прощение и поцеловать у меня ручку – право, стоит этого. Прощайте, до свидания. Вы слишком практичный человек, чтобы ошибиться числом, и теперь я почти готова считать это достоинством и сознаться Вам в этом во вторник. Протягиваю Вам дружески руку и прошу Бога сохранить Вас.

      Надежда Нарышкина. Сабурово. 30 июля».

      Отголоски этого романа есть в монологе Федора, слуги Кречинского:

      – Ведь была одна такая – такая одна была: богатеющая, из себя, могу сказать, красоточка! Ведь на коленях перед ним по часу стоит, бывало, ей-ей, и богатая, руки целует, как раба какая. Сердечная! Денег? Да я думаю, тело бы свое за него три раза прозакладывала! Ведь совсем истерзалась и потухла, ей-ей. Слышно, за границей и померла.[6] Было, было, батюшки мои, всё было, да быльем поросло.

«Свадьба Кречинского», действие второе, явление 1

      Свое последнее лето 1850 года Луиза проводила частью в имении Сухово-Кобылина селе Воскресенском, частью на своей даче в Останкине. Приехав в начале октября в Москву и узнав о романе Александра Васильевича с дамой из высшего света, Луиза поверглась в такое отчаяние, что уже не в силах была скрывать от кого бы то ни было своей ревности и горя.

      Жалея «добрую и прекрасную женщину» и одновременно пользуясь случаем упрекнуть брата, графиня Салиас пишет ему укоризненное письмо:

      «А другая, госпожа Симон, что ты из нее сделал? Ты мне скажешь: я ее больше не люблю, – хорошо, в этом никто не властен, это чувство подвижней и свободней облаков…» Как жестоко и властно рассеял Александр Васильевич эти подвижные облака, на которых возносилась Елизавета Васильевна на заре своей юности к упованному счастью, как беспечно смеялся он потом: «Ах, этот Надеждин, удивительный чудак!» «…Но кое-что да остается после восьмилетней связи?..»…Всё, всё останется, Елизавета Васильевна, страшной раной в сердце останется, пожизненной мукой останется, тяжким раскаянием и вечной памятью в мраморе на Введенском кладбище… «…А если не останется, то дурным, неблагодарным будешь ты, да, ты. СКАЧАТЬ