Полтора килограмма соли. Татьяна Леонтьева

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ бы ни много ни мало… изменить мир. Мой мир, ваш мир, наш мир. Превращаю истории в кирпичики из бумаги и картона, кирпичики побольше и кирпичики поменьше, потолще и потоньше, черные и белые (только не горелые)…

      Толстой. Достоевский. Гоголь. Ну, Булгаков. Ну, Чехов. Висят над школьной доской, пылятся. Их профили выбиты на медальках, напечатаны на конфетных фантиках, отлиты в бронзе, высечены в мраморе. А есть другие. Без фантиков, мрамора и даже без школьной доски. Неизвестные, не знакомые ни мне, ни вам (порой до самого выхода тиража из печати), но похожие друг на друга в одном: у них за душой есть классные истории.

      Эти истории могут стать для вас… ничем не стать. А могут – утешением, советом, помощью, путешествием куда-то, откуда вы вдруг все увидите в невероятно четком свете и тут же все поймете, как будто знали всегда. Написанные из радости и боли, но никогда – из равнодушия. Из любви и ненависти, но ни разу – из душевного холода.

      Берите, читайте или просто пролистывайте. Мните, разглаживайте, загибайте и отбивайтесь от (подставьте каждый что-то свое). Забудьте сразу по прочтении или запомните навсегда.

      А я… я найду еще;)

Ваша Юлия Качалкина

      У меня дома всего пять книг. Большая, маленькая, синяя, коричневая и… Мураками! Я не очень помню, кто автор у четырех из пяти, а с Мураками я люблю пить вискарь и слушать джаз.

      Главное, зачем мне нужны эти книги дома – затем, что я их люблю перечитывать. Вот эта – про любовь и прощение, вот эта – по приколу, а вон та – про то, что грустное на самом деле часто – очень смешно – помогает не драматизировать всякую житейскую фигню.

      Для меня книга – это кино, которое я сам режиссирую в своем воображении. Ни больше ни меньше. Посмотрел,

      получил эмоции и дальше ищешь что бы такого «снять». Меня интересует только история. Хорошая и хорошо написанная. И, желательно, не про вселенскую тоску, какое бы имя ни стояло на обложке и какие бы литературные премии книга ни получила.

      Вообще не понимаю, зачем литературу сделали знаменем снобизма. Я обычный нормальный читатель, и я хочу просто развлечься. Хоть с Чеховым, хоть с этой, в черной обложке.)

      Лишь бы история была клевой, и автор не зануда)

Владимир Чичирин, обычный читатель.

      У меня никогда не было книжных полок, но я всегда покупала книги и закапывала их по углам в квартире, заваливала столы, набивала ими пакеты и откладывала на время, пока не приобрету большие такие, высокие книжные полки. Когда они появились, книги легли на них все своей массой и… застыли во времени, в ожидании, когда я их возьму и перечитаю. А я не брала и не перечитывала, некоторые даже ни разу не открыла. И стою я теперь периодически, любуясь на полки, и не поднимается у меня рука, чтобы нарушить порядок. И я стала думать, почему так: вроде бы все как надо – есть коллекция, живущая в уютном месте, а интереса прочесть нет, что случилось? И поняла, что случилась жизнь: «постарели» эти книги, а я как бы «помолодела». И неохота мне читать ладно скроенные по шаблону произведения, открывать одни и те же угрюмые обложки НАДОЕЛО. Хочется легкости «книжного бытия», хочется по-настоящему талантливой литературы, умеющей простым и веселым языком сказать о любых вещах, даже мрачных.

      Теперь у меня есть книжные полки, и, хотя я знаю, что когда-нибудь и это новое осядет тяжелым нечитаемым грузом, я готова произвести революцию: повыбрасывать сегодняшнее избитое старое и поселить там то, что действительно будет пусть временно, но «работать» на меня-судовольствием читаться…

Ольга Байкалова, пока лояльная коллега

      Часть первая. Полкило

      29:66

      Пряжка

      Я живу на набережной реки Пряжки. В Питере «попасть на Пряжку» – то же, что в Томске «в Сосновый Бор». То есть угодить в дурдом. Мало того что название у реки какое-то странное, так на ней еще и психбольница расположена. Настоящая психушка за колючей проволокой в трех шагах от моего дома. А в двух шагах – интернат для детей из неблагополучных семей. Может, это они и мельтешат на площадке за моим окном до позднего вечера. Но соседка говорит, что они обычно суют в почтовые ящики зажженные газеты, а не гоняют в футбол.

      Одна я боюсь ходить по квартире и все эти дни просто-напросто прирастаю к дивану. Хотя тут и ходить-то особо негде: девятнадцать квадратных метров. Но когда Ковален уехал, мне стало казаться, что я в пустом ангаре.

      Вот тут, у подушки, валялись его очки, на которые он постоянно садился.

      – Опять очки давишь, Алексей Николаич? – задирала его я.

      – Опять! – важно отвечал Ковален и резко хватал меня за юбку.

      Я взвизгивала от неожиданности и приземлялась у него на коленях. И тогда мы уже вместе давили его очки. Теперь нет никаких очков, даже поломанных. Мои – у меня на носу.

      Подоконник СКАЧАТЬ