Мужчины и женщины существуют. Григорий Каковкин

Чтение книги онлайн.

      – …потому что вы чокнутый красный партизан.

      Это было в восьмом классе. Она выскочила из класса первой школы Червонопартизанска. Школ в городе было всего две, и принято было называть их по номерам: Первая и Вторая.

      Красный партизан, учитель математики Николай Ефимович Лученко, был весьма почтенного возраста человек, не снимавший никогда медалей со своего черного мятого пиджака. Их было всего четыре, не так много по тем временам, в городе были ветераны и повесомее, но партизаном был один он. Говорили, что Лученко несколько лет сидел в лагере под Уфой, пока не разобрались, на кого и с кем он партизанил в войну, но теперь он стал необходимым символом для города и стоял на трибунах демонстраций первого, девятого мая и седьмого ноября, сидел в президиумах собраний и пленумов. Слова для выступлений ему не давали, но он был нужен Червонопартизанску как своего рода оправдание названия. Хотя заштатный шахтерский поселок Галкин хутор переименовали еще в 1937 в честь красных партизан Гражданской войны, в шестидесятые этого уже никто не помнил.

      Лученко преследовал четырнадцатилетнюю Людмилу Тулупову уже год. Он ходил по рядам вдоль парт и зависал над Людмилой, останавливал ее в школьных коридорах и, ни с того ни с сего, велел показывать дневник, который рассматривал с едкими комментариями о полученных оценках по иным предметам. Уже тогда у Милы женственно оформилась фигура: невысокого роста, стройная, но не худая, русая головка на тонкой шее, большие голубые глаза, как бы фигура еще ребенка, но грудь… Когда она начала расти, Мила еще прыгала в классики возле дома, а в восьмом классе уже ежедневно надевала бюстгальтер третьего размера. Уроки физкультуры стали для нее мукой. Она бежала вместе с девчонками по школьной спортивной площадке; мальчики, только начинавшие созревать, не отрываясь, смотрели, как колышется под белой майкой ее недетская грудь. Дома, стоя возле зеркала, она рассматривала ее с одним вопросом: что с ней делать, чтобы не было видно, как ее спрятать? Она не видела ни ослепительной красоты строгого круга коричневатых сосцов, ни благородной раскосости, ни формы, ничего – грудь мешала жить, насильно выталкивала из детства, задавала несвоевременные вопросы. Из-за нее она получала оскорбления и слышала похотливые вздохи; одноклассники хотели до нее дотронуться, как бы случайно, прижать; отцы подруг, открывая дверь, делали такие глаза, что Людмила, прежде чем принять приглашение, спрашивала – родители будут? Грудь стала враждебным, отдельным от нее существом, с которым она долго не могла познакомиться и примириться. Только после родов, когда в больнице, в Москве, в первый раз принесли Клару, она увидела, что ее девочке очень нравится твердая, теплая грудь, наполненная до краев светлым материнским молоком.

      Партизан Лученко все-таки подгадал момент и прижал Людмилу, заканчивающую дежурство в классе. Зашел неожиданно и тут же закрыл дверь, сунув рядом стоящий стул в ручку двери. Он прижал ее в углу, у доски, и больно придавил грудь. Она не могла вымолвить ни слова от неожиданности и страха.

      – Молчи. СКАЧАТЬ