Крысоlove. Ева Пунш

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ ня есть сомнения, – ответил я,– и я, конечно, поступил опрометчиво, заплатив за это вино как за Амонтильядо, не посоветовавшись сперва с вами. Вас нигде нельзя было отыскать, а я боялся упустить случай.

      – Амонтильядо!

      – У меня сомнения.

      – Амонтильядо!

      – И я должен их рассеять.

      – Амонтильядо!

      – Вы заняты, поэтому я иду к Лукрези. Если кто может мне дать совет, то только он. Он мне скажет...

      – Лукрези не отличит Амонтильядо от хереса.

      Эдгар А. По. Бочонок Амонтильядо

      1

      Мое одиночество имеет аромат коньяку и густой вкус кубинских сигар.

      Или наоборот, мягкий аромат дыма, а на вкус – медово-ореховая горечь. Коньяк можно подменять шотландским виски, хересным бренди, черным ромом, фиалковой нежностью арманьяка или терпкостью кашасы, прозрачностью граппы, округлостью кальвадоса – алкоголь должен быть крепким и «вкусовым». Толстые тяжелые сигары – иногда перемежаются с вишневыми или шоколадными сигариллами. Одиночество может быть обманчиво в аромате, но должно быть прямолинейно на вкус.

      Все остальное – пресно или кисловато, иногда слащаво. Все, что вокруг одиночества, имеет пыльный привкус, а запаха не имеет вовсе.

      Встречаясь с друзьями, я пью чистую водку и курю крепкие французские сигареты – без фильтра.

      Встречаемся мы в ресторанах грузинской кухни – но даже эта горячая перечность, чесночная настойчивость и пряная жирность – все это имеет пыльный привкус.

      Ужиная с мужчиной – я охлаждаю розовое вино, птицу я заливаю наршарабом, мясо – соевым соусом, фасоль – аджикой, а салат заправляю мацони с чесноком и травами – базилик, тархун, киндза, мята. Мужчина уверяет, что вкусно. Я ему верю на слово. Наверное. Мне безвкусно. Он зажигает ароматические свечи – слишком душно и просто. Иногда мы выбираем к ужину красное вино – но последнее время даже пронзительность сира, даже тяжелая кровь африканского пинотажа – мне пресно.

      Я предвкушаю тот момент, когда он уйдет, а я останусь наедине – с прозрачным бокалом и гильотинкой. Сегодня мне составляет компанию коньяк дома Одри и сигара с романтичным названием «Ромео и Джульетта». Она лежит в серебристой тубе и не знает еще, что я собираюсь отрубить ей голову.

      Боль и одиночество я чувствую отчетливее, чем счастье. Раннее утро поздней весны – видится как через мутное стекло. Ну солнце, первая зелень, последние лужи. Я помню, знаю, что это должно доставлять удовольствие. Когда-то кому-то доставляло. А меня не трогает. Чтобы меня тронуло – нужно чуть ярче, чуть жестче, чуть сильнее. Больнее и глубже, чем утренний гам перелетных птиц.

      Пятнадцать капель коньяку – на дне подогретого бокала, отмеряю как валерьянку и долго дышу тяжелыми ароматными парами, прежде чем глотнуть. С сигарой все в точности до наоборот: я не смакую ее аромат, я полощу этим дымом рот – и только. Коньяк для носа, сигара – для языка.

      Когда содержимое бутылки уменьшается на треть, а сигара – на половину, у одиночества исчезает привкус отчаяния, но появляется насыщенность.

      Мне становится с ним не страшно, а даже комфортно. Приятнее, чем пить имбирное пиво с видом на закат. Ярче, чем целоваться. Интереснее, чем просыпаться вдвоем.

      Мое одиночество имеет вкус и аромат. Острый вкус постоянства. Сладкий аромат верности. Мне удобно знать – что оно всегда со мной.

      2

      Сколько тебе тогда было – 20-21? Только что закончила училище, руки в боки, пускай вас двое, но мы в тельняшках, и море таким по колено и сам черт не брат, да и вообще он с такими даже не шутит.

      Однажды отчаянно, бешено, резко приняла предложение прямо на палубе, куда зашла поглазеть. Не оглядываясь, шагнула с пирса – и ушла в плавание на полгода короткой петербургской навигации. Ушла на деревянном паруснике о две мачты.

      Корабельные крысы пришли знакомиться с тобой, как только фрегат отдал концы. Сначала заглянула молодая поросль, то ли разведчики, то ли серые вестники. Поглядели, сделали вид, что испугались твоего глухого крика и топота – ушли, как сбежали.

      Потом пришла старуха – седая огромная крысятина.

      Сухо-настороженно смотрела, но не боялась, не убегала, давала понять.

      Это ты тут – нонсенс, жалкое недоразумение. Баба на корабле, хоть и повариха, кок в колпаке.

      А они – корабельные крысы – были всегда.

      Почитай «Историю судоходства для чайников».

      Ты попыталась их травить. «Трави помалу». Расставляла ловушки, капканы и прочие мышеловки и крысоловки. Мыши и крысы были ловки. Ты щедро подсыпала яду, они равнодушно СКАЧАТЬ