Кайрос. Анастасия Монастырская

Чтение книги онлайн.

      Сегодня она ведьма.

      Квартиру сняла неделю назад. Хозяйка – интеллигентка в пятом поколении – долго извинялась за отсутствие мебели и ремонта. Мара безучастно приняла извинения и заплатила за полгода вперед.

      Квартирка была маленькой, выбеленной до нищенской чистоты. В узкой, похожей на чулок, комнате, кривилось окно в облупленной раме. Если забраться на широкий подоконник, можно увидеть весь двор-колодец: толстый тополь с обрубленными ветвями, голубые скамейки под снегом, красный мяч, забытый с осени. На мяче, нахохлившись, сидела грустная и больная ворона. Сюжет для Пикассо.

      Все это Маре понравилось.

      Понравилось и старинное зеркало во всю стену – овальное, в черной резной раме.

      В день новоселья купила кресло и поставила напротив своего отражения. Теперь есть, с кем говорить.

      Бабка в зеркале проявилась размыто – то ли амальгама старая, подернутая разводами и временем, то ли бабка пребывала не в духе.

      – Опять налегке? – подслеповато прищурилась.

      – Лишние вещи – лишние судьбы. Сама учила.

      – Не тому я тебя учила, – выглядела она и правда неважно. – Да что теперь говорить? Всегда все делала по-своему!

      – Как и ты, – мгновенно ощерилась Мара. – Одного поля ягоды.

      – Волчьи, на бузине настоянные. Съешь – отравишься! Что, в слова, внучка, играть будем, или сразу к делу перейдем?

      – Хоть в слова, хоть к делу. Я тебя не звала. Сама явилась.

      Рука с узловатыми нитками вен неуверенно легла на стекло. Примерилась. Надавила. Старые зеркала прочно держат мертвых, не то, что новые. Через новые – любой морок пройдет, не зацепится. После нескольких попыток Софья признала поражение:

      – Пора тебе, Марушка. Время сгустками. Не опоздала бы. Дни наперечет. Еще немного, и не справишься. Жаль, не дожила я, помочь не смогу.

      – Не дожила – сама виновата, – Мара и без старухи знала, что время пришло. День за днем тасовала имена, не зная, кто сделает первый шаг, будет ли этот шаг правильным и надо ли ей, Маре, вмешиваться. Оставить все, как есть? Пусть между собой передерутся. Один свое возьмет, и ладно…Маре ничего из обещанного не надо: ни силы, ни власти, ни времени. Свою бы жизнь прожить – хоть и кое-как, но по-своему.

      Бабка сделала еще одну – слабую – попытку проникнуть в комнату. Зеркало хрустнуло, подернулось белесоватым инеем. Выстояло.

      – Что о том говорить, Марушка? Ошиблась я. Всю жизнь грызла чужие души, а тут ошиблась. Не по зубам душа оказалась. Да что там душа! Душонка!

      Старуха ударила по стеклу в бессильной ненависти – появилась тонкая паутинка морщин. Неужели пройдет?

      – Придется тебе, внученька, все самой сделать. Помнишь, дитятко, как учила тебя?

      Руки слепо и быстро шарили по стеклу, и казалось, что их у бабки отнюдь не две.

      – Ты главное, не бойся, – жадно шептала старуха. – Тетрадочку мою возьми, прочитай еще раз и делай все, как там сказано. Поняла? Послушаешь меня, силу невиданную обретешь, мне поможешь. Поможешь ведь, внученька? Кровинушка! Одна осталась.

      Застонала:

      – Вырваться отсюда хочу, Марушка! День за днем муку терплю – силы на пределе. Холодно тут, неуютно. Не успокоиться. А с тобой мы потом славно заживем. Как раньше.

      – Куда рвешься, коли мертвая?

      – Думаешь, мертвая, так и со счетов списать можно? – узкие губы приоткрыли ряд желтоватых хищных зубов. – Ошибаешься, внученька. Вам, живым, и не понять, какая власть у вас в руках и что с ней сотворить можно, а мы-то здесь зна-а-а-ем… Вырвусь отсюда – еще служить мне будешь. Прощения попросишь. Го-о-рдая! Всю жизнь гордячкой была, как и мать твоя…

      Знала, чем задеть. Пусть и по ту сторону, но былой хватки не потеряла. Только зря про мать напомнила… Тема запретная, неблагодарная. Густая волна ненависти стремительно поднялась по пищеводу, лоб покрылся холодной испариной. Пальцы сами собой сложились в ведьминский знак. Ударить бы по ней со всей силы, наотмашь, чтобы кости хрустнули, смялись, чтобы взвыла старуха от фантомной боли, скорчилась, поникла…

      Вовремя опомнилась. Бабка того и ждет, провоцирует, вон как подобралась в прыжке. Чисто кошка. Ей всего-то через стекло пройти, а там никого не пожалеет, внучку – первую уничтожит. Не те времена, чтобы жалеть. Каждый за себя.

      Мара с усилием разжала пальцы, сглотнула, отгоняя привкус ненависти:

      – Все, выходит, рассчитала. Всем роли распределила. Только и осталось, что за ниточки подергать. Так?

      Веки старухи дрогнули. Словно Мара сама их за ниточки потянула. Взгляд злой и колючий. Живой. СКАЧАТЬ