Их «заказали» в кафе. Инна Тронина

Чтение книги онлайн.

      Старшинов поспешно спустил ноги на ковёр, встал. Одёрнул измятую пижаму, пригладил редкие, всклокоченные, с обильной проседью волосы. На секунду задержался перед трельяжем и удивился собственному спокойствию. Ему совершенно не хотелось есть, несмотря на то, что с кухни плыли запахи яичницы, жареной курицы и кофе. Курицу Лена готовила для Стёпкиного пикника, но Старшинов всегда мог попросить поджарить ему кусочек постной говядины.

      Лена предлагала всё это ещё вчера, но он отказался. Лишь бы парни ничего не узнали! Они молодые и здоровые, им жить и жить, но уже без отца. Старшинов не то чтобы боялся, но опасался – вдруг пацаны собьются с пути, попадут в дурную компанию, свяжутся с проститутками, опозорят семью перед соседями и друзьями. Стыдно будет людям в глаза взглянуть, если такое произойдёт.

      Но парни не подкачали – выучились, теперь работают. Мишка им с Леной уже внука родил, и Стёпка скоро женится. Вот, вышел из ванной после душа, отправился на кухню. Надо бы ополоснуться, но нельзя. Вчера был в бане, надел всё чистое, побрился. Нет, в пижаме всё-таки неудобно – надо взять спортивный костюм, который всегда висел в шкафу. Старшинов надевал его в основном для утренних пробежек и прогулок с овчаром.

      «Теперь, Джек, нам уже не трусить по дорожкам парка, не ездить на рыбалку и на дачу, – подумал Старшинов. – Мы даже не простимся. Долгие проводы – лишние слёзы, да и ни к чему эти нежности. Провинился – отвечай. Жалеть тебя, Гаврила, никто не должен. Ты уходишь, как малодушная мразь, но признаться во всём Лене всё равно никогда не решишься…»

      Старшинов переоделся, застегнул куртку на «молнию», осторожно выглянул из спальни. Лена гремела посудой и ничего не слышала. Восемь двадцать утра. Старшинов никогда по выходным так рано не вставал. За те четверть века, что существовала их семья, Елена Николаевна изучила твёрдые, неизменные привычки мужа.

      Моложавая кокетливая закройщица ему ни разу не изменила, даже не дала повода усомниться в своей верности, а ведь Гавриил Степанович был её на одиннадцать лет старше. Из-за этого кумушки во дворе и приятели Старшинова пророчили им семейные проблемы – и ведь, накаркали, гады! Только не Леночка предала его, а он – её. Он, почти пенсионер, суровый и правильный. Высокий, чуть сутуловатый, основательный сельский мужик, которому, к удивлению, очень шла судейская мантия. Юрист с солидным стажем, неподкупный и справедливый слуга закона, любимый наставник молодёжи и последняя надежда униженных сограждан. Он совершил преступление, равного которому нет на свете, и сам приговорил себя.

      Гавриил Степанович не обувался, а потому ступал неслышно, как по воздуху. Поминутно озираясь и потея от напряжения, он миновал коридорчик, закрыл за собой дверь общей комнаты, где семья собиралась за столом по праздникам. Тогда на диване спали гости, то и дело наезжавшие к хлебосольной Лене. Но этим утром здесь тоже было пусто, чисто и прохладно.

      Лоджия выходила на запад, и солнце появлялось в комнате ближе к вечеру. Старшинов повернул ручку двери, плечом вперёд протиснулся в узкую щель и несколько секунд любовался голубым весенним небом. Подумал, что уже скоро любимые его майские праздники и день рождения супруги.

      Деревья окутались зелёной дымкой, из-под земли лезла молодая трава. Он послушал чириканье воробьёв, а потом неторопливо нагнулся, будто хотел достать из ящика инструмент. Но не поднял крышку, а придвинул ящик поближе к ограде. Поставил на крышку ногу в носке, проверяя, прочно ли стоит ящик на скользкой плитке пола лоджии. Потом, крякнув, оттолкнулся левой ногой, вздёрнул своё тело на полметра вверх. Покачался, балансируя руками, и удивился своей внезапной неловкости – его спортивной форме завидовали и куда более молодые коллеги.

      Всё-таки странно, подумал Старшинов. Я же человек, я хочу жить, хочу дышать. Хочу, но не могу. Не имею права после того, что произошло по моей вине…

      Перед Старшиновым распахнулась бездна. Он застывшим взглядом провожал маленькие, будто игрушечные, автомобильчики, которые снова по залитому утренним солнцем проспекту. Зря он не принял стопку-другую – легче было бы сделать последний шаг. Но судья тотчас же грубо оборвал цепочку малодушных мыслей. Нет, сучок, ты должен умереть в здравом уме и твёрдой памяти, даже в малом не облегчая свою участь. Тебе предстоит в полном сознании пролететь все двенадцать этажей и удариться о землю.

      Старшинов перекинул ногу через ограду, сел на неё верхом. Всё-таки он отвернулся от зияющей справа пустоты. Взглянул налево, на застеклённую дверь, и вздрогнул, увидев морду Джека. Пёс открыл дверь в гостиную, подбежал к выходу на лоджию, встал на задние лапы и завыл, заскулил, моментально поняв всё.

      Люди завтракали, разговаривали, смеялись, не подозревая, что сейчас случится. Думали о пикниках и именинах. А вот пёс успел застать хозяина живым. Он налегал на дверь и скулил, даже стонал; потом хрипло залаял. Гавриил Степанович услышал лай и понял, что жена и сыновья сейчас прибегут сюда.

      Растерянно и жалко улыбнувшись собаке, Старшиной зажмурился. СКАЧАТЬ