Как деформировалось ментальное поле всех, попавших под эту стихию, он уже не видел. Не видел и того, как люди смеялись, плакали, не контролировали себя, бросаясь на стены или, наоборот, обнимаясь. Многие – не обращая внимания на сломанные руки или ноги.
Когда второй заместитель первого помощника посла пришел в себя, он с удивлением понял, что сидит у стены, облокотившись на нее ушибленной спиной. Во рту першило от закушенной рыжей бороды – в моменты стресса он сам не замечал, как начинал ее жевать. Рядом лежали, сидели, ковыляли веганцы, а около него баюкал сломанную руку мощный мужчина с пометками охранной структуры космопорта. Заметив, что хостис пришел в себя, он с полустоном в голосе спросил:
– Где ты так научился драться?
– В армии, – хрипло буркнул хостис, пытаясь прийти в себя и ощупывая грудь.
– Надеюсь, у тебя ребра сломаны, – увидев, чем занимается хостис, кривясь, хмыкнул веганец. – Это я тебя припечатал. Горазд ты махать кулаками, а вот ногами совсем не умеешь.
– Было бы чем гордиться… – Хостис с кряхтением перевернулся и оперся на колени и дрожащие руки – тело почти не слушалось, и просто так встать, как это делают здоровые люди, он не мог.
Тут по залу, среди стонов, разговоров, шепота и даже где-то плача, прошла волна тишины. Сначала стало чуть тише, потом прошла вторая волна, и стало почти совсем тихо, даже плач прекратился. Хостис не понял, как оказался на ногах, – тело само повернулось в ту сторону. В какую «ту?» Да в ту, откуда пришла эта волна и… ОНИ! ОНА и ОН!
Они медленно шли через зал, с любопытством осматриваясь. На ее лице видно было сочувствие и почему-то проскальзывала тень вины. Мужчина же ухмылялся, но совсем не обидно. Она была весьма женственна, и от нее пахло женщиной, мамой, повелительницей. От него шло спокойствие и веселая бесшабашность. Но она выгодно оттеняла ее, а вместе все это формировало ощущение целостности и спокойствия.
Когда они проходили мимо, на хостиса будто опустилась новая волна… Он не мог точно сказать, какая. Это было странно, но подобное чувство он испытывал, когда приезжал к своей бабушке, – теплое, ласковое чувство беспричинной любви. Без причины – потому что родня. Как можно не любить своих близких? И одновременно любовь к своему строгому, но справедливому отцу, который даже если и поругает, но переживать будет как бы не больше тебя, а про себя – гордиться своим чадом. И, не обращая внимания на боль в груди, не зная, почему он это делает, хостис низко поклонился, как у них кланяются своим повелителям.
Мужчина, проходя мимо, подмигнул СКАЧАТЬ