Братья Карамазовы и русские мальчики. Игорь Аркадьевич Родинков

Чтение книги онлайн.

      2. Старый шут и

      сладострастник

      Впервые мы застаем Федора Павловича на собрание в местном монастыре, которое происходит в присутствии старца Зосимы, иеромонахов монастыря, трех его сыновей, Петра Александровича Миусова, родственника его первой жены, Аделаиды, и некоторых других лиц. Собрание было затеяно самим Федором Павловичем, якобы на предмет примирения со старшим сыном Дмитрием, с которым у него были финансовые споры по наследству и, кроме того, мужское соперничество по женской линии.

      С первых минут разговора, пока не появился Дмитрий Федорович, Федор Павлович проявлял себя как шут и пересмешник.

      – Я шут коренной, с рождения, всё равно, ваше преподобие, что юродивый; не спорю, что и дух нечистый, может, во мне заключается, небольшого, впрочем, калибра, поважнее-то другую бы квартиру выбрал… Но зато я верую, в Бога верую… Мне всё так и кажется, когда я к людям вхожу, что я подлее всех и что меня все за шута принимают, так вот «давай же я и в самом деле сыграю шута, не боюсь ваших мнений, потому что все вы до единого подлее меня!». Вот потому я и шут, от стыда шут, старец великий, от стыда. От мнительности одной и буяню. Ведь если б я только был уверен, когда вхожу, что все меня за милейшего и умнейшего человека сейчас же примут, – Господи! какой бы я тогда был добрый человек! Учитель! – повергся он вдруг на колени, – что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? – Трудно было и теперь решить: шутит он или в самом деле в таком умилении?..

      Старец поднял на него глаза и с улыбкой произнес:

      – Сами давно знаете, что надо делать, ума в вас довольно: не предавайтесь пьянству и словесному невоздержанию, не предавайтесь сладострастию, а особенно обожанию денег, да закройте ваши питейные дома, если не можете всех, то хоть два или три. А главное, самое главное – не лгите…

      – Блаженный человек! Дайте ручку поцеловать, – подскочил Федор Павлович и быстро чмокнул старца в худенькую его руку. – А лгал я, лгал, решительно всю жизнь мою, на всяк день и час. Воистину ложь есмь и отец лжи! Впрочем, кажется, не отец лжи, это я всё в текстах сбиваюсь, ну хоть сын лжи, и того будет довольно…

      Весь диалог в келье старца Зосимы казался тем, кто не знал Федора Павловича, его искренним раскаянием, но это была лишь эмблема. И тот продолжал шутовскую линию.

      – Старец великий, кстати, вот было забыл, а ведь так и положил, еще с третьего года, здесь справиться, именно заехать сюда и настоятельно разузнать и спросить: справедливо ли, отец великий, то, что в Четьи-Минеи повествуется где-то о каком-то святом чудотворце, которого мучили за веру, и когда отрубили ему под конец голову, то он встал, поднял свою голову и «любезно ее лобызаше», и долго шел, неся ее в руках, и «любезно ее лобызаше». Справедливо это или нет, отцы честные?

      – Нет, несправедливо, – сказал старец.

      – Ничего подобного СКАЧАТЬ