Сплясать для Самуэлы. Хагит Гиора

Чтение книги онлайн.

      Дома – чтение. И – дар, удар поддых. Прохватило насквозь.

      Ухватило. И понесло.

      Господи, откуда, из каких пещер какого Али-Бабы? В каких стремнинах отворилась створка и хлынули с гор услады, творя тончайшее желанное в многоструйной тоске и красоте? Откуда сорвался поток, уносящий с вершин власти к удушью? Какие здесь переплетены времена?

      Кто сотворил эту прозу? Почему не указан переводчик? Чьё это? Откуда? Автор жива? Она в Штатах?.. Та-а-к… Ошпаренная, шарю вокруг. Никаких указательных значков, только название издательской конторы тут же, в предместьях Хайфы, и фамилия и телефон того, кто разместил заставки. Фотография автора – паспортная; изборождённое в чёрных бороздах лицо под чёрной полосой – парика? волос? – срезающей лоб. Аннотация… египтология… Ни – че – го.

      Тону в куче перепутанных проводков. Книжные офисы… факсы… Как достать автора? Если перевод – то с чего? откуда?

      …Спокойней, спокойней. Перечитываю, обкатывая текст на языке. И – хлоп себя по лбу: тупица, рыщешь, кто переводчик? Кто так перевёл прозу неведомой египтологини? Это же проза, проза! Создана сейчас, на срезе тысячелетий. Разве это может быть перевод? Нет такого переводчика! Это дадено в родильных пеленах родного языка.

      В какие это писано времена? И ты гадаешь, где такой изумительный переводчик?

      О, трепыхания и суета! Эта отчётливость итога, ясность взгляда, когда уже вышел и оглянулся извне, снаружи. Чистейший расплав, платина. Таких переводов не бывает. Это сделано и существует только на русском, вослед триумфальным шествиям советской власти, когда уже прошествовала, и можно заполучить такую отточенность. Это невозможно перевести.

      Вслед за сумятицей (где? кто? откуда?) читаю снова, высматриваю связи времён, текст пронизан ими. Перечитываю – и проступает.

      Так входят в органную фугу, впитывая её голоса и подголоски. Она ведёт, сплетая их в глубине невнятной, недостижимой… А-а, сливаются многозвучно, да-да, пустоты прежних жизней, лакуны, застрявшие в памяти, обмолвки, о них не спрашивают, их обходят естественно каждый день на улице и в доме, в общем коридоре, как кошка лужу, если разлилась, и нечего выяснять и спрашивать, сюда не ступай, не замочи подошву. Не задерживай людей, пройди дальше.

      Пустоты и пустотные обмолвки слепяще и разяще сразят и ослепят потом, после операции, когда снимут бельмо, и окажется: на месте зрачка блестящего, вбирающего, отражающего было – бельмо.