Иногда его действительно нужно было встряхнуть, вытащить куда-нибудь. Мы ездили в музеи, на выставки, в парки. Мне приходилось все время тормошить его. Улыбаться и о чем-то болтать, и смотреть на его угрюмую физиономию, и слушать его мрачные односложные ответы. А порой я чувствовала, что ему нужно побыть дома. Тогда я оставалась с ним. В эти моменты мне не нужно было улыбаться и болтать. И я делила с ним тишину. Только изредка спрашивала:
– Хочешь, посмотрим фильм?
– Давай поговорим об этом?
– Как прошла твоя ночь? Снились ли тебе кошмары?
– Может, посмотрим твои семейные фотографии?
И каждый раз, когда Женя поддерживал какую-то мою идею, я принимала это за очередную маленькую победу. Он снова полюбил общение, почувствовал, что жить – это здорово. И однажды он меня поцеловал. Удивительно, но случилось это после того, как мы с ним сходили на кладбище навестить его папу.
Кладбище находилось на окраине города, мы возвращались домой пешком. Слева тянулось поле. Было начало ноября, начались первые заморозки, стояла ясная погода. Мы решили сократить путь через поле. Идти по твердой мерзлой земле было удобно. Морозный воздух, солнце и бескрайние просторы вокруг действовали опьяняюще. И я вдруг потянула Женю за рукав и остановилась. Он остановился вслед за мной и вопросительно на меня посмотрел.
Я сняла свои перчатки, затем медленно взяла его за руку, сняла с нее перчатку, переплела наши пальцы. Женя смотрел на наши руки каким-то новым взглядом. Так, будто забыл, каково это – переплетать пальцы с любимым человеком. То же самое я проделала другой рукой. И вот мы стояли посреди мерзлого поля, смотрели друг на друга. И вдруг в глазах Жени что-то загорелось.
– Рукам не холодно? – тихо спросил он и сильнее сжал пальцы. – Ветер дует.
– Нет. Ведь ты их греешь, – так же тихо ответила я. – А вот лицу очень холодно. Особенно… губам. Им нужно согреться.
Я потянулась к Жене губами, а он ко мне. Мы стояли и целовались целую вечность посреди мерзлого поля, обдуваемого ветром. Мне было так жарко, будто я находилась в пустыне под палящим солнцем. Когда мы оторвались друг от друга, я увидела, что лицо Жени стало другим. Оно раньше будто было покрыто коркой льда, которая наконец оттаяла.
– Чего это ты? – спросил Женя.
– Ничего. Просто решила, что свой пятьсот двадцатый поцелуй я тебе подарю и тебе не придется его у меня забирать.
Он улыбнулся. Крепко прижал меня к себе и поцеловал снова. Что-то сжалось в области солнечного сплетения, а по телу пробежал разряд.
– Что это было? – спросила я, когда мы отстранились, но продолжали приобнимать друг друга за локти.
– Ничего, – тепло улыбнулся он. – Просто решил, что СКАЧАТЬ