– Значит, он успел сделать? – уточнил Алексей.
– Успел. На остатки денег он поехал к иркутским врачам, видимо, цепляясь за последнюю надежду. На этом повесть обрывается.
Гости молча переглянулись. Тоня взяла в руки бархатный футляр и посмотрела на серьги так пристально, словно пыталась прочитать их историю. Черные угольки глаз вспыхнули на ее лице.
– А это точно они?
– Да. Мастер очень подробно их описал. Это они, Ригель и Беллатрикс. Или сделанная кем-то копия, что крайне маловероятно.
– Почему?
– Подделывать недорогое украшение, о котором никто и знать не знает, – занятие очень трудоемкое и невыгодное.
– И что в этом наборе необычного? У него есть какие-то… странные свойства? – спросил Алексей, явно избегая слов «магические» или «волшебные».
Григорий Николаевич пожал плечами:
– В повести об этом не сказано. Мастер отдал все силы, которые у него были, но что именно он вложил в эту работу, чем ее наделил, и наделил ли чем-то – там не упомянуто. Хотя нет, точно наделил. Там сказано, что серьги и брошь должны быть вместе, иначе это будут просто серьги и брошь. Поэтому я и сказал сразу Тонечке – ее серьги могут стоить просто как хорошая шпинель в серебре, а могут оказаться бесценными.
Он поднял опустевшую кофеварку, и Алексей, не дожидаясь просьбы, встал из-за стола и направился к раковине. Зашумела вода, зажужжала кофемолка, вспыхнул огонек конфорки – ярко-голубой, словно шпинель в Тониных серьгах.
– Сейчас сварится.
Григорий Николаевич кивнул.
– Долгое время я думал, что эта рукопись – художественное произведение. Наброски какой-то повести или романа. Повествование от первого лица, стилизация речи начала девятнадцатого века… Да еще этот финал – скомканный, оборванный… Я был уверен, что автору то ли надоело работать над текстом и уже хотелось хоть как-нибудь, да завершить, то ли просто не хватило мастерства – как будто планировался открытый финал, а получилось не пойми что. Как будто не хватает еще нескольких страниц в конце. Хотя как знать, может, и правда не хватает? Хотел еще раз перечитать, когда будет время, а то там много интересных тонкостей. Отложил в старый чемодан, где у меня были разные бумаги, до которых не доходят руки, и забыл.
Алексей прищурился:
– Это ты про рыжий чемодан? Который был в пристройке?
– Да. Ты-то понял, а Тонечка же не знает, – Григорий Николаевич повернулся к девушке. – В рыжем чемодане у меня копилось все то, чем я хотел заняться, когда будет время. Там не было каких-то серьезных финансовых бумаг, поэтому, уезжая в тот год с дачи на зиму в Москву, я его спокойно оставил в пристройке.
– И его украли? – понимающе спросила Тоня.
– Нет. СКАЧАТЬ