Бомбардировщик. Николай Ободников

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ злетали два таких же самолета. Они грозовыми тучами поднимались в слепое ночное небо, уходя на задание: бомбить нацистский Кёнигсберг.

      – Терпим, братцы, терпим! – прокричал Нестеров. Штурвал в его руках противился подъёму и разве что не лягался. – Еще полминутки – и мы в небе, на посыльных у Бога и его ангелочков!

      В динамиках наушников послышался хохот Игната Кожедуба и Юсуфа Бегочароева. Штурман-бомбардир и бортмеханик сидели прямо под ногами у пилотов, в штурманской каморке. Отсюда можно было перебраться к бомбовому прицелу или нырнуть в носовую оборонную сферу, чтобы засесть за спарку пулеметов ШКАС1. Сейчас мурманец Кожедуб и лезгин Бегочароев тянули картишки на старшую масть. Выигрывал лезгин.

      – Пропащий ты человек, Нестор, – заявил Кожедуб, вытягивая короля червей. Чертыхнулся, обнаружив трефового туза в руках улыбающегося лезгина. – Кто ж тебя за язык-то дергает? Сейчас ведь точно прилетит: Козинак терпеть не станет.

      – А пущай прилетает, – бодро отозвался Нестеров. – Вдруг земля легче отпустит.

      Как и ожидалось, Василий Коккинаки по кличке Козинак заколотил в пол ногами. Коккинаки был вторым пилотом и потому, сидя в кабине позади Нестерова, на равных разделял тяжесть штурвала, направлявшего «Петляка» в брюхо темных облаков. А еще Коккинаки отличался здоровым академическим атеизмом, который приобрел в довоенные годы на кафедре прикладной физики Пермского политеха.

      – Смейтесь громче, черти, чтоб вас! – азартно потребовал Коккинаки, адресуя топот смеявшимся штурману и бортмеханику. – Да поддайте-ка нам жару! Взлетим как горячий воздух!

      В разговор включился Владимир Романов. Он и Александр Покрышкин сидели в бомбовом отсеке. Из распахнутого бомболюка бил ночной ветер, подбрасывая воротники их шуб.

      – Козинак, а ведь по твоему разумению и безверию потешному – чертей тоже нет. Или ты только в нечистого веришь?

      – А сам-то как думаешь, Романыч? Нечистому гостинец и везем.

      Все примолкли. «Петляк» между тем набирал высоту, оставляя позади сигнальные огни аэродрома «Пушкин». Тьма и тревожное ожидание покрывали землю, заполняли воронки от снарядов, струились по лицам. Цепочка из трех бомбардировщиков неторопливо ползла за облака – к звездам и полуночным просторам.

      «Гостинец», как выразился Коккинаки, представлял собой пятитонную авиационную бомбу ФАБ-5000НГ. Бомба была столь огромной, что створки бомболюка наотрез отказывались закрываться. По салону гулял апрельский ветер, становясь ледяным по мере набора высоты. Сидеть приходилось в шубах, унтах и кислородных масках, отчего весь экипаж «Петляка» напоминал простуженных полярников на высокогорье.

      Имелась проблема и посерьезнее. «Петляк» был способен поднять около четырех тонн, а сейчас его перегруз – при нехитром сопоставлении с весом супербомбы – составлял всю тысячу килограммов. Внешние бомбодержатели также были под завязку набиты свободнопадающими боеприпасами. Чтобы хоть как-то компенсировать общий перевес, экипаж «Петляка» пришлось уменьшить с десяти человек до шести. Но большой ли довесок от четырех мужиков, отощавших без нормальной еды?

      В напряженное молчание вклинился голос Гулаева, пилота Пе-8, летевшего прямо перед «Петляком»:

      – «Тетерев» вызывает «Петляка». А вы у себя на посылочке что написали?

      – Мы? – Нестеров попытался оглянуться на Коккинаки. – Братцы, а что мы у себя накарябали?

      Традиция оставлять надписи на снарядах, танковой броне или фюзеляже шла еще от Первой мировой, и в Красной армии свято ее придерживались. Обычно на бомбах писалось что-то вроде «Новогодний подарок для Гитлера», «За отца и мать», «За товарища Киселёва». Однако Нестеров был уверен, что надпись на их супербомбе вовсе не такая важная. Важной она не была лишь по той причине, что «Петляк» к третьему году войны сбросил столько бомб, что многие успели по несколько раз помянуть погибших.

      – Товарищ майор, а можно я отвечу «Тетереву»? – В голосе Покрышкина слышался кураж. – Мы тут с Романычем как раз на первую часть надписи глазеем.

      – Отвечай, – разрешил Нестеров.

      – «Тетерев», сверху видим: «Всякому фашисту…»

      – Так, а дальше?

      – А дальше: «…х**м по лбу».

      Гулаев замолчал, а потом расхохотался. Экипажи «Тетерева» и «Петляка» тоже засмеялись. Грубый и усталый смех звучал еще несколько секунд, прежде чем стихнуть.

      – «Тетерев», а вы? Что у вас? – поинтересовался Нестеров.

      – Ну, у нас точно не по лбу.

      На этот раз засмеялись и на борту «Звезды», возглавлявшей этой ночью боевое звено «Свень», состоявшее из трех тяжелых бомбардировщиков. Пустую болтовню оборвал Котов, первый пилот «Звезды». Смех тут же растворился СКАЧАТЬ