в защитную решетку, покрытую черной паутиной, и не светящая, а только призрачно мерцающая в вязком тиоиндиговом полумраке; но люди, находящиеся здесь, казались еще более странными. В палате – а это была несомненно палата – стояли в два ряда железные кровати, количеством около десяти, с оттянутыми вниз и похожими на гамаки металлическими сетками, на которых копошились и что-то тихо лепетали существа в таких же полосатых халатах. Я побольше приоткрыл дверь, которая надрывно заскрипела, и они тотчас затихли. Некоторое время молча смотрели на меня, и я тоже рассматривал их лица. Самое жуткое, что бывает во внешности человека, это радостная улыбка при отсутствии всякой осмысленности в глазах, и глубокая печать дегенеративности в чертах лица. Такие лица были сейчас обращены ко мне. Контраст любопытства и полнейшей неспособности осмыслить результаты оного, поражал в этих лицах, но в тоже время гипнотически притягивал. Я глядел на них, затаив дыхание, а существа эти, один за одним, стали вставать со своих мест и медленно тянуться ко мне, неслышно и бессильно волоча по полу свои свинцовые ноги. Один из них подошел ко мне так близко, что мне пришлось несколько отпрянуть от решетки на безопасное расстояние. Дегенерат ухватился одной рукой за решетку, а другую просунул между железных прутьев в намерении ощупать мое лицо. Он жутко и счастливо улыбался, сильно наморщив лоб. Из серых мутных глаз, в которых зрачки почти расплавились, потекла слеза. Не понятно было, зрячий ли он. Но контакта хотел, контакта! Судорожно шевелил корявой своей кистью прямо у моего лица. Еще двое подтянулись и выглядывали у него из за спины, тоже улыбаясь жалкой и, в то же время, зловещей улыбкой разрушителей всех игрушек и механизмов, как искусственных, так и одухотворенных милостью божией, коей я оказался лишен, раз оказался здесь.
С другой стороны, я конечно же благодарил высшие силы за свою свободу, хотя и весьма относительную, и за то, что разум мой сохранен почти без потерь. Почти, потому что я не мог вспомнить ничего из прошлой своей жизни, а для чего-то помнил многие эпизоды сновидений с испытательными полетами. Только на опыт своего существования там я мог теперь опереться.
В данный момент было ясно одно: ждать каких-то внятных объяснений по поводу всего здесь происходящего от этих помещенных за решетку душевнобольных, разум которых светил менее интенсивно, чем лампа в их палате-камере, не было никакого смысла. Почти погасший их разум не то, чтобы слабо светил, он тускло чадил, как отсыревший фитиль допотопной керосиновой лампы. Подобная участь могла ожидать и меня. Необходимо было мобилизовать волю и действовать более решительно.
Рассуждать долго не пришлось, потому что в темной глубине коридора послышались шаги. Я прильнул к стене и так, прижавшись к ней стал продвигаться в противоположную сторону. Но мне не удалось бы ускользнуть незаметным, если бы на пути не попалась пустая ниша в стене,
СКАЧАТЬ
