Сахалин. Каторга. Влас Дорошевич

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ она! Очень шибко больна! Слаба стала! – объяснил татарин-переводчик.

      Во время молитвы тачечник поднялся и стоял, опираясь на свою тачку, охая, вздыхая, напоминая какой-то страдальческий призрак, при каждом движении звеневший цепями.

      Вы не можете себе представить, какое впечатление производит человек, прикованный к тачке! Вы смотрите на него прямо с удивлением.

      – Да чего это он ее все возит?

      И воочию видишь, и не верится в это наказание.

      По окончании проверки кандальные пели молитвы.

      Было странно слышать: в номере – 40–50 человек, а поет слабенький хор из 7–8. Остальные – все кавказцы…

      Меня удивляло, что в кандальном отделении не пели «Христос Воскресе».

      – Почему это? – спросил я у смотрителя.

      – А забыли, вероятно!

      Люди, забывшие даже про то, что теперь пасхальная неделя!..

      Раскомандировка

      Пятый час. Только-только еще рассвело.

      Морозное утро. Иней легким белым налетом покрывает все: землю, крыши, стены тюрьмы.

      Из отворенных дверей столбом валит пар. Нехотя, почесываясь, потягиваясь, выходят невыспавшиеся, не успевшие отдохнуть люди; некоторые на ходу надевают свое рванье, другие торопятся прожевать хлеб.

      Не чувствуется обычной свежести, бодрости трудового, рабочего утра.

      Люди становятся шеренгами: плотники – к плотникам, чернорабочие – к чернорабочим.

      Надзиратели по спискам выкликают фамилии.

      Партия кандальных, идущих на работу

      – Здесь!.. Есть!.. – на все тоны слышатся с разных концов двора голоса, то заспанные, то мрачные, то угрюмые.

      – Мохаммет-Бек-Искандер-Али-Оглы! – запинаясь читает надзиратель. – Ишь, черт, какой длинный.

      – Иди, что ли, дьявол! Малайка[4], тебя зовут! – толкают каторжные кавказца, за три года каторги все еще не привыкшего узнавать своего громкого имени в безбожно исковерканной передаче надзирателя.

      Над всем этим царит кашель, хриплый, затяжной, типичный катаральный кашель. Многих прохватывает на морозце «цыганский пот»[5]. Дрожат, еле попадают зуб на зуб. Ждут не дождутся, когда крикнут «Пошел!».

      Еще очень недавно этот ранний час, час раскомандировки, был вместе с тем и часом возмездия. Посредине двора ставили кобылу[6] – и тут же, в присутствии всей каторги, палач наказывал провинившегося или не выполнившего накануне урока.

      А каторга смотрела и… смеялась.

      – Баба!.. Заверещал, как поросенок!.. Не любишь! – встречали они смехом всякий крик наказуемого.

      Жестокое зрелище!

      Иногда каторга экзаменовала своих, стремившихся заслужить уважение товарищей и попасть в иваны, в герои каторги. На кобылу клали особенно строптивого арестанта, клявшегося, что он ни за что «не покорится начальству». И каторга с интересом СКАЧАТЬ