Сцены частной и общественной жизни животных. Коллектив авторов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ 1840 в коллекции одного германского великого князя, страстного любителя Насекомых, который на следующий день после роковой свадьбы охотился на бабочек в окрестностях Бадена.

      Рядом вы увидите под номером 1841 прекрасного Усача. Стрекоза и Усач были пойманы в один и тот же день одним и тем же сачком, принадлежавшим удачливому великому князю, который, казалось, родился на свет нарочно для того, чтобы послужить слепым орудием неумолимого Провидения.

П. – Ж. Сталь

      МЕДВЕДЬ, ИЛИ ПИСЬМО С ГОРЫ[284]

      Felix qui potuit rerum cognoscere causas![285]

      С самого рождения я чувствовал в душе острейшую тягу к уединению[286]. По всей вероятности, тяга эта была мне дана не случайно; но, вместо того чтобы направить способности, полученные от природы, на достижение полезной цели, отвечающей моему месту в гармонии мироздания, я долгое время пытался заглушить в себе голос естества. Еще в детстве, попытавшись впервые взобраться на вершину дерева, я рухнул вниз и навеки остался хром[287]. Несчастное это происшествие оказало могущественное воздействие на мой характер и способствовало развитию моей меланхолии. Берлога моего отца была всегда открыта для соседних Медведей. Батюшка был отменный охотник и щедро угощал гостей: с утра до вечера они плясали и пировали, но я оставался чужд семейственных радостей. Гости мне докучали, яства были по вкусу, но застольные песни внушали отвращение. Эти чувства проистекали не из одной моей организации, хотя современная философия и считает организм источником всех наших ощущений, как положительных, так и отрицательных. Желание нравиться и невозможность удовлетворить его из-за моего изъяна стали для меня источником горечи и тревог. Постепенно природная тяга к уединению и тишине переросла в мрачное расположение духа, и я начал находить удовольствие в том, чтобы представать в роли Непонятого Медведя, носителя непризнанного гения или высшей добродетели, не созданных для нашего несовершенного мира. Глубоко изучив себя и других, я пришел к выводу, что источник этой грусти, этих смутных мыслей, рожденных в бледном свете луны и под шорох тростника, – не что иное, как гордыня. Однако прежде чем раскаяться в этом грехе, я должен был пройти испытание несчастьем.

      Мало того что я огорчал отца и мать зрелищем своей мономании[288], я задумал оставить их и отправиться на поиски незнаемого никем укромного уголка, где я мог бы свободно предаться склонности к жизни уединенной. Тщетно совесть напоминала мне о горе, какое я причиню родителям. Я посвятил в свое намерение друга нашей семьи, дабы никто не сомневался в том, что я отрекся от мира добровольно, и не подумал, что я стал жертвой несчастного случая.

      Никогда не забуду тот день, когда я покинул отчий дом. Я ушел на рассвете: отец был на охоте, мать еще спала. Я воспользовался случаем исчезнуть незамеченным. Земля была покрыта снегом, заиндевевшие верхушки сосен печально гнулись под порывами ледяного ветра. Всякого другого смутило бы это зрелище природы, СКАЧАТЬ