Не важно.
Теперь осталось достичь внешней стены.
И края щита, что мерцал, заслоняя Благословенный город от гнева богов.
– Оказалось, что по достижении определенного возраста… или статуса… состояния… всего и сразу? Это сложно определить и в то время явление лишь начали изучать, а потому нет подходящего термина. Суть же его в том, что разум становился статичен. Да, он был избавлен от биологических регрессионных процессов, свойственных естественным носителям. Но вместе с тем он не мог развиваться дальше. Да старение не наступало, более того, любой разум мог существовать фактически вечно, однако…
– Душа замирала?
– Если так тебе понятнее, то да. Главное, что в своем стазисном состоянии личность постепенно закрывалась от внешних контактов, утрачивала социальные связи и, создав отдельный локус цифрового пространства, закрывалась в нем.
Души не стареют.
Души устремляются к богам, но… если путь этот закрыт? Если нет тела, смерть которого стала бы освобождением, то и освобождения нет? И получается, что освободив душу из плена плоти, Древние заперли её? Навек? Без шанса подняться, измениться к лучшему?
– Тогда было принято решение возвращать разум в носители, генетически идентичные с первичным, для чего брались пробы, с тем, чтобы получить дальнейший материал для воспроизводства.
– Детей?
– Именно. Разум, развиваясь в естественных условиях, достигал возраста открытия. И все повторялось. Так или иначе, некоторой части разумных приходилось оставаться вне цифровых носителей. Они следили за функционированием ряда систем, за процессом воспроизводства, за воспитанием и обучением детей. Поддерживали работу локальных объектов, которые обеспечивали безопасность и базовые потребности. В целом, вне цифрового поля находилось от одного до трех процентов активного населения.
– Когда случилась Катастрофа…
– Да, – сказала Маска и замолчала. Она смотрела на мир глазами Верховного, и он ощущал эхо её эмоций. Печаль? Тоску? Глухое разочарование?
Верно, тому, кто видел удивительный мир, где существовали лишь души, не связанные телесными оковами, и мир этот был покорен их желаниям, нынешний кажется жалким.
И словно желая подтвердить мысль, из пыли и грязи поднялся раб. Он спал там, а теперь, разбуженный грохотом копыт, копошился, возился, прижимая к груди пустую тыкву. А потом поднял вдруг руку и завопил, громко, истошно.
Не прекращая кричать, он бочком, прихрамывая, прижался к стене.
Нырнул в щель.
Исчез.
А грязь осталась.
– Любая, самая совершенная система, функционируя, ошибается. Некоторые ошибки исправляются, другие – накапливаются до того момента, пока количество их не станет фатальным СКАЧАТЬ