Кожаный был почти одного роста с Иваном, но тяжелее килограммов на двадцать, и если бы не многолетние занятия штангой вкупе с рукопашкой, Шах вряд ли бы справился с этим амбалом. Но тут, в который раз, сработали навыки, вбитые в подсознание почти десятью годами тренировок. Рука отбила по касательной летящий в голову кулак, тело инстинктивно подалось вперед и в сторону, скручиваясь вправо, а затем, подобно пружине, в обратную сторону – и противник буквально налетел затылком на стену.
«Кажись, переборщил…» − машинально подумал Шаховцев, испуганно таращась на распростертое навзничь тело.
− Классно ты его! Молоток! – выбравшийся из сугроба Киреев с опаской приблизился к лежащему без движения кожаному и от души зарядил ему тяжелым ботинком в лицо.
− Тише ты! – опомнившись, Иван успел сграбастать Крысу, намеревавшегося садануть еще раз. – И так я его приложил… «Скорую» бы, по-хорошему, надо…
− Сдурел?! Сесть хочешь? – нервно усмехнулся напарник, одновременно расстегивая пальто мужика и сноровисто запуская руку за борт дорогого черного пиджака. Вытащил увесистый бумажник и какую-то кожаную книжечку, которую сразу же передал Шаховцеву. – Ну-ка, глянь!
Иван машинально взял закатанную в пластик «корочку», поднес к глазам – и тут же ощутил, как внутри все сжалось.
«Правительство Москвы…»
− Ну-ка, что там за ксива у него? Мент, что ли? – поинтересовался Киреев, забирая документ у напарника, и тут же присвистнул: − Вот это да! Влетели…
Несколько секунд он ошарашено разглядывал удостоверение, а затем решительно вложил его в бумажник и засунул его обратно в пиджак кожаного, не забыв, правда, выгрести оттуда наличность.
− Короче, так: нас здесь не было. Быстро сдергиваем к метро. А там сразу к ментам на станции зайдем, вроде как, позвонить. Если что – алиби будет, что в это время нас тут не было…
Все еще парализованный страхом, Иван безропотно порысил вслед за Крысой, в ужасе думая, что потерпевший, если выживет, по-любому запомнит их. И пока суть да дело, Киреев успеет дембельнуться – и все спишут на него, Шаховцева…
Вернувшись в часть, он не спал всю ночь, ожидая, что в казарму придут прокурорские с особистами и арестуют его. Этот липкий страх жил в нем все последующие дни. И лишь к середине января начал потихоньку ослабевать.
В конце концов Шах решил, что кожаный очухался и не стал поднимать шум, а может, по пьяни и вовсе ничего не помнил. Так он думал до того самого вечера, в который на свою беду отправился в самоволку в родную институтскую общагу…
3
СКАЧАТЬ