Холодный вечер в Иерусалиме. Марк Зайчик

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ и уважением. Мать его научила презирать весь мир, от этого он и пить стал с малых лет, а не из-за наследственности, хотя она считала, что из-за отцовской гнилой генетики это с ним все случилось так. Наверняка он не знал, ему было плевать, из-за чего. Пил и пил, и все тут.

      Дальше он уже торопливо шел к дому вниз по улице Агриппы, как по накатанному заснеженному московскому двору, со спрятанной на груди драгоценной «маленькой» водки. Он нес свое взволнованное большое и мокрое от жары лицо римлянина средних лет быстро и неосторожно. Впереди были два прекрасных дня. Хозяин квартиры ушел на выходные в свою ешиву и щедро оставил все свое жилое пространство на разграбление победителя. Кроненберг был честным человеком с врожденным чувством брезгливости, но, так сказать, под стаканом мог сказать и даже сделать что угодно. Для утреннего пробуждения у него были соленые толстенькие перцы, которые действовали на него безотказно, счастливо и освежающе уже долгое время.

      Виктора еще несколько раз вызывали в ту же организацию на разговоры. Тональность бесед была спокойная, даже необязательная. Мужчина, который с ним разговаривал, был расслаблен и в детали не упирался. Не знаешь, ну и не надо, как бы говорил его вид. Поговорив с Виктором часок-другой, неудачно пошутив, он его отпускал до следующего раза. Виктор заметил, что вопросы были у него одни и те же. Интересовал его папа Вити, его увлечения, взгляды, мысли и прочее. Виктор, державший все время ухо востро, в результате понял, что вся эта нудная история никак не должна отразиться на нем. Ну, может, самую малость.

      Его положение на работе было стабильным, ему платили регулярно, его социальные права были приняты во внимание, ему дали подарок в его день рождения вместе с поздравлениями на красивой открытке. Завхоз здания как бы походя вручил ему брюки с белой полосой сбоку, бело-синюю рубаху с погончиками на пуговицах и блокнот с авторучкой для записей. Утренняя уборщица привыкла к нему и угощала его кислым густым супом хамуста с мясными клецками в манке. Виктор уже знал, что хамуста, наверное, от слова «хамуц». Уборщицу звали Оделия, и она говорила, что у нее были лучшие времена.

      – Я работала помощницей (так она говорила про себя, помощница, а не домработница) в доме директора банка, он меня ценил и уважал. А какие подарки делал! Он был солидный, богатый, вежливый. Я была молодой и красивой, у него голова кружилась от меня, так он говорил. Веселый человек, – делилась, вздыхая от своих слов, Оделия.

      – Ты и сейчас очень хороша, – произносил Виктор, съедая суп и клецки, называемые здесь кубе, из кастрюли.

      – Не запачкайся, на, подложи салфетку. Ты так, правда, считаешь, Виктор?

      – О чем речь, ты королева, Оделия, – говорил Виктор, стуча ложкой о кастрюлю. Оделия приносила стопку салфеток и осторожно укладывала ее перед Витей. Она была просто счастлива, как в лучшее свое время.

      Личная жизнь Виктора тоже не была герметичной от любви. Он любил женщин всем сердцем, хотя СКАЧАТЬ