А я, отложив телефон и чувствуя себя не в своей тарелке, проговорила, глядя на Лерку:
– Давай делами займёмся, чтобы я отвлеклась и мы с тобой встретились не без пользы, – попросила Парамонову.
Она кивнула и, открыв на мобильном каталог адвокатов, начала зачитывать вслух краткие резюме.
Вернулась я домой через два часа, справедливо посудив, что с одинарным кормлением Михайлов уж точно справится, а когда будет выставлен мною за дверь, я уже продолжу ухаживать за дочерью в привычном нам обеим режиме.
Как только вошла в квартиру, сразу поняла, что в ней есть кто-то посторонний. И, судя по разношенной женской обуви, что стояла в прихожей, это была, слава всем святым, не Марианна. Потому что в противном случае я даже не стану смеяться над её отвратительным вкусом, позволяющим надевать настолько растоптанные шлёпанцы, а просто выволоку за порог за волосы.
– Ещё можно пустышечку давать. А если не берёт, так мёдом смазать, – услышала я жуткие вещи, когда разулась и прошествовала в детскую.
Рядом с кроваткой, в которой мирно спала Алиска, стояли Кирилл и какая-то незнакомая мне женщина. А в самой квартире отчего-то пахло жжённым пластиком.
– Никаких пустышечек и уж тем более мёда, боже упаси, моя дочь употреблять не станет, – проговорила я, подходя к кроватке и оттесняя тем самым незнакомку.
– А я так, между прочим, трёх детей вырастила! – с вызовом ответила женщина, когда я, убедившись, что с дочкой всё в порядке, повернулась к ним и вопросительно взглянула на Кирилла.
Откуда он взял эту непонятную бабу, возраст которой вот так сходу было не определить, я не знала. Да и знать не желала. Неухоженная и какая-то злобная, она сразу вызвала у меня неприятие, которое отталкивало до мурашек.
– Я очень за вас рада, – соврала в ответ. – Кир, проводи её, пожалуйста, а потом вернись за вещами и поезжай домой.
Михайлов бросил на меня взгляд, полный агрессии, но просьбу выполнил. Они с дамочкой удалились из детской. А я, меж тем, прошла на кухню, где с ужасом увидела картину маслом. Дорогущие бутылочки были испорчены, видимо, толстой раскалённой иглой от шприца, которым Кирилл пытался увеличить дырочки на сосках. Молоко, так тщательно собранное мною и замороженное в специальных упаковках, валялось на столе и уже разморозилось… Так что его можно было теперь смело отправлять в мусорное ведро. Я чуть не застонала от вида этой вакханалии, которая лишь отчасти нарисовала мне то, каким вандализмом здесь занимался муж… А потом на смену горькой отчаянности пришла злость.
И когда Кирилл вошёл в кухню, а я обернулась к нему, по нашим скрещённым взглядам и накалившейся добела атмосфере стало ясно: не миновать скандала, которого эта квартира ещё ни разу не видывала.
– Объяснись немедленно! – велела я мужу, указывая на разгром.
Возмущение на его лице было таким искренним, что если бы я не была настолько расстроена происходящим, СКАЧАТЬ