– Ничего страшного. Рассечение брови и губы, дома рану обработаем и пластырем стянем. Но, фингал будет, – рассматривая раны, говорю я. – Герой.
– Молодец, Глеб. Сегодня ты спас малышку, – Герман аккуратно хлопает его по плечу.
Даша платочком промокает раны, Глеб морщится, но молчит.
– Глеб, где-нибудь ещё болит? – интересуюсь я.
– Да ничего не произошло. Подумаешь, фингал. Ничего не болит, – пытается огрызнуться Глеб, не желая привлекать к себе внимание, но мне всё-таки отвечает. – Ничего не болит, скула только, по которой заехали, уроды пьяные.
Виктория
Ждём, когда дети поднимутся к нам. Вдруг Генрих, отворачивая меня от горки, сильно прижимает к себе и не даёт повернуться. Ничего не понимаю, пытаюсь освободиться, но его руки настолько сильные, что у меня нет ни одного, даже маленького, шанса на освобождение.
Здесь до моего слуха доносится пронзительный крик ребёнка. Спустя какое-то время, для меня оно кажется вечностью, Генрих освобождает меня из объятий, нежно берёт моё лицо в свои тёплые ладони и шепчет:
– Извини, Виктория, сам испугался. Но, всё хорошо. Оленька не пострадала.
Значит кто-то пострадал? Что там произошло? Где Оленька? Никогда не прощу себе, если с сестрёнкой что-то случится.
Он просит у меня прощение, но за что? Ничего не понимаю. Соображаю очень медленно. Окончательно прихожу в себя, когда вижу на руках Марка улыбающуюся Оленьку, которая, мило возмущаясь, рассказывает Марку:
– Меня чуть не затоптали. Глеб мой спаситель. И ты…
И девчушка целует Марка в щёку. Молодой человек улыбается ей и мне.
Генрих спешит к Глебу, а я обнимаю сестрёнку и плачу. Теперь меня пытается успокоить Марк.
– Вика, ты чего? Всё же хорошо.
– Я ничего не видела, мне Генрих не позволил, а от этого мне было вообще страшно, – пытаюсь оправдаться я.
Марк продолжает улыбаться, глядя на меня. У него такая же приятная улыбка, как у Генриха, и такие же красивые глаза, только в них расплавился изумруд, а у Генриха отразилось небо. У Марка глаза зелёные, а каштановые волосы, несколько светлее чем у Германа.
– Вытирай слёзы, а то щёчки замерзнут, – заботливо говорит мне молодой человек.
Я вытираю слёзы, размазав их по щекам, и иду рядом с Марком. Мы направляемся к дому. Оленька нагло сидит на руках молодого человека и слезать не собирается. Моя болтливая сестрёнка ведёт с ним деловую беседу, вгоняя меня в краску:
– Марк, а где твоя жена? – спрашивает Оленька.
– У меня ещё нет жены.
– Понятно, – деловито произносит она и добавляет. – Значит такой же непутёвый, как и наша Вика.
Мне сильно хочется закрыть её милый ротик рукой. Я даже боюсь представить, что ещё Оленька услышала от бабушки. Бабуля часто говорит свои мысли вслух, не обращая внимание на то, что рядом ребёнок, впитывающий всё, как лакмусовая бумажка. СКАЧАТЬ