Вера в верования и наоборот. Алексей Олегович Шкатов

Чтение книги онлайн.

      Я просыпаюсь от видений. Это происходит каждый рассвет. Если глоток солнца утоляет мою сухость во рту, и мой желтый язык сам начинает двигаться и шептать: «Дотянись до воды, дотянись», – значит, день будет хорошим. Я, конечно, дотягиваюсь. Странно, что я помню, куда я ее поставил с вечера. Мог бы не помнить вообще ничего…

      Вода дает какую-то силу. Я не успеваю за ощущениями, но мысль, после 10-ти глотков, начинает работать в каком-то правильном русле. Уже она мне говорит: «Вставай, ставь чайник, отжимайся, приседай, умывайся, молись» … Зачем мне молиться? Зачем я делаю это ежедневно, уже в течение многих лет? Пяти? Шести? Нет, семи. Или больше… Тридцати? Что изменилось, хотя бы за пять последних лет? Я переехал в другую страну. Я уехал оттуда, где познал славу, настоящую любовь, силу чего-то высшего, что все называют Богом, и яму. Страшную черную яму своего провала в никуда. Я вылез из ямы и уехал. Я вылез из нее до конца. И теперь я точно знаю, что не в яме. Отчего, откуда во мне эти мысли, что я не в ней? Оттого, что мысль стала приходить не сразу, а через ощущения? Которые не врут? Кто сказал, что они не врут, особенно, что они, эти ощущения, есть не всегда? Вот сейчас их опять почти не было. Я жадно пил воду. Насыщался. Чем? Этой силой радости солнцу? Что оно есть? Там, где я жил, солнца зимой почти не бывает. В тот редкий день, когда оно появлялось, все высыпали на улицы, ехали к морю, даже улыбались… Может, нам и нужно только солнце, вода и радость от всего этого? И кому-то еще просыпаться не одному. А я привык. Один. 5 лет я просыпаюсь ни с кем. И если вдруг кто-то под утро оказывается рядом – радости особой нет. Есть мысль… Нет, мыслишка, побыстрее ее выпихнуть и остаться снова наедине с собой. Но день уже все равно не будет таким радостным, когда просыпаешься в одиночестве. Не будет той силы, которую дает вода. И солнце будет пробиваться сквозь занавески по-другому. Я счастлив один? Да. Я одинок? Нет. «Я счастлив» – на первом месте. Когда один. Когда просыпаюсь один. Странное слово «один». Поменяй ударение и будет «Один». Бог Один. Бог викингов. А я крестился в 20 лет, сознательно и зачем-то. Потому что точно верил, что Бог есть. Я стал говорить слова, в которых произносил имя Иисуса Христа, который тоже оказался Богом…

      …На турбазе было столько людей… Как на рынке. Их всегда там было много. Турбаза стояла на перекрестке 4-х дорог. Вокруг были горы, горы… А впереди… Я сразу разглядел это цветное распятие, метров за 200 от меня. Мой детский астигматизм давал мне возможность видеть дальше, чем многие. Церковь была такой большой… А я маленький. Я был меньше церкви, меньше железной ограды, к которой подошел. Но я был выше кучи цыган, сидящих перед церковью на своих тюках и мешках. Я вцепился кулаками в ограду и смотрел на распятие Спасителя. Сколько я бы там простоял? Даже сейчас я думаю, что долго. Очень долго. Пописал бы в стороне и снова пришел смотреть на Распятие. Были ли тогда у меня какие-то мысли? Были. Что это красиво и очень мне нужно. «Лёша, Лёша!» Эти крики тогда оторвали меня от ограды. Мама подняла полтурбазы в поисках пропавшего 9-летнего Лёши. Я повернулся на крики. Я помню, что меня не волновало в тот момент, ударит она меня, как обычно в таких случаях, или нет. Меня волновало Распятие. И я знаю точно, что когда она меня увела оттуда, это стало каким-то первым запретом на то, что мне было очень нужно. Еще я помню нескольких мужиков в синих спортивных костюмах: одного с бородой, и еще двух молодых. Ну, в смысле без бород. Не всем же им бороды носить, наверное. Тому шла борода. Очень. Мой папа иногда носил бороду. А усы у него были всегда. Они с мамой в этот год развелись, когда мне исполнилось 9. И Спаситель был очень мне нужен. И вообще, я хотел внутрь, в церковь. Но меня уже уводили к турбазе. Там мы снимем квартиру, даже полдома. И оттуда будем ходить в походы на разные горы и водопады, бесконечно бегать от змей, а потом, не боясь их, ходить спокойно и внимательно, на те же горы, водопады… Ходить к источнику из земли с холоднющей водой с газами, такой вкусной, как кумыс. Я вспомнил! Я видел лицо Спасителя. Точно такое же, как в этой церкви, в самом центре Карпат, городе Рахове: Это было под Евпаторией, года за три до этого, когда меня бесконечно лечили от астмы тем самым кумысом. Он тогда был везде. Я тогда, задыхаясь, удалился в свою первую кому, меня еле спасли. Я тогда и видел это лицо…

      1

      Аламат поднял руку и направил взгляд на дерево. Крона не шелохнулась. «Трудно ли быть Монстром?» Крона слегка шевельнулась. «Трудно ли быть Монстром?» Северо-западный поток ветра понесся с горы за его спиной. Аламат широко расставил ноги. «Трудно ли быть Монстром?» Триада взяла свое. Сила ветра достигла максимальной скорости и, пройдя сквозь него, раскроила дерево натрое. «Вардах». Аламат легко развернулся лицом к Востоку. «Шевен о пра малим.» Ветер заходил против часовой стрелки за спину Аламата. Чистая западная Сила давала ветру мощь и холод урагана. «Я закончил». Аламат принял позу Боевой Руны «Тейваз». Ураган внезапно и с грохотом выкрутил воронку в десяти шагах позади него и смерчем ушел к Югу. «Аммэнн». Аламат быстро и легко пошел на Восток…

      2

      – Ерунда это все, Корень… Эксперты не могли так ошибиться.

      Южин СКАЧАТЬ