– Балик джан[2], принеси отцу полотенце, – сказала бабушка. – На полке, в шкафу.
– А где Сирануш?
– Она у соседей, просили помочь. И Ашот вместе с ней. А дети уже спят.
– Кликни их, пусть придут. Дело есть.
– Дело? Какое дело?
Бабушка накинула платок и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
– А ты почему не спишь Нуник? Сестра спит, а ты…
– Они маленькие, а я большая.
– Ты и вправду большая, но спать и тебе пора. Иди, умойся и ложись, а то утром вставать нам всем надо рано.
Чуть свет Карс погружался в тревожный сон. Стояла ранняя осень и деревья, еще не совсем пожелтевшие, выдавали гамму разбросанных красок. Казалось, неведомый художник обходит их в ночное время, чтобы вместе с зарей представить эту яркую красу жителям этого небольшого, но и не совсем маленького южного города.
Нуник прошла к тахте, сняла покрывало, перевернула подушку и, раздевшись, скользнула под теплое овечье одеяло. Ей нравилось лежать на животе, уткнувшись в мягкую перинную подушку, мысленно обозреть прошедший день, чуточку помечтать и впасть в сладкий сон.
Вот и сейчас, она стоит и смотрит, как отец ловко орудует мотыгой, потом он поднимает голову и просит воды. Она бежит к кувшину с холодной водой, он там, на краю поля, закрытый овчиной, чтобы сохранить вкус и свежесть воды, наливает в большую алюминиевую кружку и бежит обратно, к отцу. А его там нет… Она стоит недоуменно с кружкой в руке и вдруг слышит голос отца, оборачивается – отец шагает к ней, держа в руках большой ломоть хлеба с сыром.
– Возьми, поешь, – говорит он.
– Не хочу.
– Бери, бери, раз я говорю, – приказывает отец. Потом слышны выстрелы то ли во сне, то ли наяву.
– Нуник, вставай, – услышала она голос мачехи. Она открыла один глаз, потом другой, не хотелось выходить из теплой, нагретой постели.
– Вставай, вставай, быстро одевайся, отец велел, он запрягает подводу, скоро тронемся.
– Куда поедем?
– В Дзор, турки ходят по домам, надо скорее уходить.
– А дед и бабушка с нами пойдут? – спросила Нуник.
– Нет, они останутся. Они старые, их не тронут.
Сестер помогала одевать бабушка. Они уже были одеты, когда дверь отворилась и, не входя в комнату, отец сказал:
– Давайте выходите, устраивайтесь, сейчас тронемся.
Все молча вышли. Когда подвода тронулась по еще темной улице, Нуник увидела, как дедушка и бабушка стояли у калитки дома и молча смотрели вслед медленно и со скрипом удаляющейся подводе. Могла ли она предположить, что с этого дня для нее начиналась жизнь, полная ужаса и скитаний по чужбинам?
Пройдя по своей улице, они вскоре свернули на другую дорогу, ведущую в Дзор. Здесь уже были и другие подводы. На обочине блестели лужи от вчерашнего дождя, и вол потянулся к воде, но отец подхлестнул его плетью, и тот, екая селезенкой, выскочил на сухую дорогу. И тут прозвучал первый СКАЧАТЬ
2
Балик джан – доченька (армян.)